Simara: история другого мира.

[Simara]

Ninchik, сейчас все будет)
klepik, спасибо! Все хорошо будет у Хелли.
_____________________________________________________________________
-Да, - почти не разжимая губ Хелен ответила на вопрос, хочет ли она пить.
Она на несколько секунд прикрыла глаза, стараясь передохнуть и не чувствовала, как ей поднесли стакан, как вода, которая пролилась мимо рта, стекла по щекам и шее. Мимо нее мелькнули руки Жанетты и горничная с нежной заботой вытерла это сухим платком.
Из глаз неожиданно хлынули слезы, Хелен ловила ртом воздух, блуждая странным взглядом по комнате. Ее лицо снова промокнули платком. Сначала сухим, а затем влажным.
Хелен не успокаивалась и едва ли слышала, что часы уже пробили три.
Немедленно, оторвав от молитвы, привели госпожу Адельхайду. Она прошла, приподняв подол платья, через комнату непривычно широкими для нее шагами, опустилась на колени рядом с дочерью и обняла ее.
Хелен призналась себе: мама была права. Боли делались чаще и сильнее, от них девушка сжимала до бела губы, крепко стискивала зубы, и постоянно старалась удобней лечь, стараясь облегчить мучившие ее ощущения.
Девушка сжала плечи матери с такой нечеловеческой силой, на которую, казалось, не была способна. Сейчас ее глаза говорили: «Мне слишком больно. Я не перенесу. Прабабушка была права: вот мои наказания за грех». Но ни одного слова не сорвалось с ее губ. И это было к лучшему.

Скрытый контент: показать

-Милая, - тихо говорила Хайди, наклонившись к уху дочери. - Потерпи. Ты все делаешь правильно. Все так, как должно быть. .
Она несколько раз обмахнула рукой горячее лицо Хелен.
-Закрой глаза. Вот так. Поспи недолго, наберись сил. Хорошо. Я расскажу Генриху, как мужественно ты все перенесла. Он боится за тебя и постоянно о тебе спрашивает. Все идет хорошо.
Этот магический шепот достиг нужного эффекта. Хелен не только отдохнула в то короткое время, которое дала ей Адельхайда, но когда она открыла глаза, во взгляде снова появилось то мужество, которое было присуще девушке.
Ее заставили встать и несколько раз пройтись по комнате, к ее удивлению, это принесло некоторое облегчение, но усталость делала свое дело и девушка, тяжело дыша, легла на постель.
Уже давно рассвело.
Часы пробили девять часов утра, а напряжение, охватившее обитателей все еще не сошло. Никаких новых известий о Хелен не было, кроме того, что она очень старается, но силы ее на исходе. Удручающая неизвестность пугала не только Адельхайду, которую не отпускала мысль, что может потерять единственную дочь так же, как и потеряла мать. Она отчаянно молилась , ведь сейчас никто кроме бога не мог больше помочь. Эта мысль пугала и Генриха, который тоже молился и не мог подобрать слов, которыми растрогал бы Всевышнего, его губы только повторяли: «Господи, помилуй ее! Господи, помилуй ее!» Сильвия сидела в кресле у камина, подперев сцепленными руками подбородок. Она тоже не спала этой ночью, но не молилась. Все слова вдруг забылись. Она не могла поверить в то, что на свете есть нечто, что не подвластно маленькой отважной Хелен, что сломит ее.
И только перед глазами Хелен, у которой не было сил просить что-либо у Бога, вдруг возникло ведение госпожи Родерики фон Кениг, облаченной в саван и раскинувшей руки, губы ее презрительно кривились в нездоровой усмешке и она как будто говорила: «Страдай за грехи, страдай за грехи!» В голове вдруг всплыли слова, которыми прабабушка клеймила Хелен, щеки горели так, будто она вновь получала пощечины с иссохших, но сильных старушечьих рук. Видение устойчиво стояло перед ней, а комнату заволокло туманной пленкой и Хелен пронзительно закричала, стараясь отогнать от себя ненавистный призрак.
В полдень Адельхайда собрала за чаем Сильвию и Генриха.
-В одиночестве легче поддаться отчаянью, - постаралась объяснить она. - Чем больше прошло часов, тем меньше осталось.
-Почти двадцать четыре часа, - вздохнула Сильвия. - Как я бываю похожа на маму. Если бы я не уехала вчера в обед, могла бы подольше остаться с Хелен.
-Не волнуйся, - машинально кивнула Хайди, пытаясь скорее убедить саму себя, чем девушку. - Скоро вы снова с ней увидитесь.
Больше почти не разговаривали за этой странной трапезой.
Адельхайда поставила перед собой маленькую чашечку с крепким сладким чаем с лимоном. Она пила чай маленькими глотками, иногда морщила носик от его неприятной крепости, но только так можно было успокоить мысли в голове. Сильвия, склонив голову к груди, водила ложкой по бутерброду с джемом и никак не решалась съесть его. Перед Генрихом поставили тарелку, на которой лежал то ли его завтрак, то ли обед. Он с отвращением смотрел на еду и крепко сжимал руками колени.
-Ешьте, господин граф, - не поднимая головы, отметила Сильвия, - вам нужны силы. Через несколько часов будете держать вашего ребенка на руках.
Он молчал, только поднял правую руку и положил ее на стол, сжав вилку.
Через столовую, торопливо, на ходу извиняясь, что побеспокоила, в кухню за водой прошла Жанетта.
Генрих неожиданно вскочил со стула, опрокинув его. Ему показалось, что горничная пришла, чтобы сообщить ужасную новость
-Жанетта, милая, подойди ко мне, - подозвала ее Адельхайда.
-Госпожа Хелен отважно все переносит, - сказала она, приблизившись к столу, - у нее уже не осталось сил, ей дали настойку опийного мака и она уснула.
Жанетта второй раз проскользнула мимо собравшихся, таща таз с водой.
-Она наберется сил, - Хайди погладила взволнованную Сильвию по руке. - Это хорошо. Это не страшно. Совсем скоро Хелен родит здорового ребенка. Она хочет этого сама, потому что любит своего ребенка.
Генрих находился в некотором оцепенении. Опийный мак. Он часто видел солдат, лишившихся руки или ноги, раны которых были настолько страшными, что здорового человека, глядя на них могло вывернуть наизнанку. И они принимали настойку опия, чтобы немного облегчить боль. И теперь его жена, отважная, но все же хрупкая девушка, сломленная такой же нестерпимой болью....
За тревожным днем последовало очень много невероятно длинных тревожных часов. И никто уже точно не знал, сколько прошло времени. \Хелен очень хотелось, но она была не в силах плакать, она плакала без слез, ее дыхание сделалось отрывистым и слабым. Ее руки до бела сжимали мокрую простынь, которая этими силами порвалась в нескольких местах.
И только когда часы пробили что-то около семи часов вечера, заботливые руки обняли ее живот и она услышала спокойный, ободряющий голос.




-Сейчас, госпожа. Будьте готовы.
Было уже темно, когда Хелен первый раз прижала ослабевшими руками свою дочку.

Побелевшие губы беззвучно шептали имя малышки. Аннели. Она осмотрелась вокруг. Неужели все закончилось? Тогда почему никто не скажет ей, что она, Хелен, молодец, что она может отдыхать, потому что все закончилось, ребенок родился и она держит его на руках!?
Что-то в душе подсказывало ей, сжимая сердце, что это не все. Руки сделались безвольными, новорожденную девочку забрали, а Хелен беспомощно поднялась на локтях, со страхом озираясь вокруг себя. Ей было так плохо, что в первый раз за эти кошмарные часы она захотела чтобы все для нее закончилось, не важно чем. Она уже родила ребенка и ее собственная жизнь больше не имела какой-либо ценности или значения. Она снова увидела прабабушку Родерику, которая словно сумасшедшая смеялась над ней.Как будто говорила, что вот и пришло время Хелен. Она запрокинула назад голову и зашлась отчаянными рыданиями, задыхаясь. Вдруг девушка ощутила странный, непонятно откуда взявшийся, прилив сил. Она сделает все, что от нее нужно и никогда не доставит прабабушке удовольствия видеть ее слабой или несчастной, если она и в самом деле смотрит на нее с того света. Она провалилась в странное ощущение полусна, ее глаза то заволакивала темнота, то вспыхивали яркие живые картины. Она не совсем помнила, как родился ее сын, плохо слышала, как он заплакал первый раз. Все закончилось.
Она могла спать.

[Kuklomanija]

Simara, ага) все-таки двойня...как хорошо, что мальчик и девочка...
Хелен молодец, хорошо, что она справилась со страхом перед прабабушкой...

[VanKot]

Беатриса бьется в истерике...

[Aneily]

VanKot,

Скрытый контент: показать

открою страшный секрет. На самом деле это не так больно, и в норме роды длятся от 4 до 16 часов. Я, с первых схваток, уложилась в 15 (11 часов по подсчетам врачей), подруга недавно родила за 5. И если я потом отсыпалась еще часов 10, она через два часа уже бегала))))

Поздравляю Хелен с рождением детей)

[Simara]

Kuklomanija, призрак бабки долго не отпускал ее но хелен умничка, знает, что теперь родерика ей ничего не сделает.
Генрих рад, что двойня. И что хорошо все кончилось, он уже полюбил детей)
VanKot, не, пусть думает о хорошем. Позитивные мысли настраивают на позитивные лад
Aneily,

Скрытый контент: показать

хелли драматизировала больше И боялась. Вотбще она все-таки не исключала возможности закончить, как милая бабушка и отправится к праотцам, у них в роду вообще все женщины слабые. Периодически умирали родами.

Дети будут радовать и расти в чудесной семье.

[Simara]

Отвлечемся от Хелен фотками.
Салли.

Скрытый контент: показать

Атаи

Скрытый контент: показать

И мой кот
Не совсем в тему, но очень симпатичный)

Скрытый контент: показать

[Dioskur]

Молодец Хелен, все стойко перенесла!

[Raven]

Ура, Атаи в тему вернулся Давно его не видно было.

[Ninchik]

Поздравляю Хелли, она умничка!
А вот интересно, как к детям отнесется Фео и Баронесса?
Салли очень нежный цветок!
По Атаи я очень скучаю, как он там?
Котик красавец!

[Simara]

Dioskur, спасибо1 с каждым днем Хелли все больше похожа на себя прежнюю и этим радует всех нас)
Raven, сама рада. Конец лета и очень - это прямо его время.
Ninchik, спасибо! Баронесса будет рада, она же обещала, что никогда не бросит Хелли и ее ребенка. баронессы держат слово. про фео не знаю, но ему как всегда не легко приходится.
Про атаи надо написать. я тоже скучаю по нему.
котик болел недавно, но теперь здоров и теперь, кажется стал еще красивей)
___________________________________________________
Из плотно задернутых занавесок едва проникал яркий солнечный свет.
Хелен лежала на постели, уже не такая бледная, но во взгляде до сих пор сквозила легкое волнение от новых, неожиданно свалившихся на нее обязанностей. До последнего она надеялась, что у нее родится дочка, как две капли воды похожая на нее и через много лет, когда Генрих будет смотреть на подросшую девушку, никто и не вспомнит о том, кто ее настоящий отец. Это же могло освободить Генриха от обязанности делать своим наследником незаконного ребенка. И Хелен ощутила чувство невероятного облегчения и волну трепетной радости, когда первый раз держала на руках дочку. Но кроме Аннели родился еще и сын. К такому Хелен, казалось, не была готова. Она с опаской брала его на руки, как будто не могла поверить в реальность происходящего. А малыш, который при рождении оказался заметно меньше своей сестры, всем своим видом требовал ее, Хелен, защиты, спал спокойно, оказавшись на руках мамы, не знал, и никогда не должен был узнать, какая драма едва не разыгралась вокруг его родителей.
Хелен накручивала на палец золотистый локон и о чем-то думала. Она чувствовала себя хорошо, но ей все еще давали пить настойки на травах и прикладывали всевозможные компрессы. Генрих все время, которое мог, проводил в комнате жены. В первый раз, когда ему разрешили увидеть ее, он краснел и не знал, куда деть взгляд, когда он видел непривычную для себя Хелен, прозрачную, как утренний туман, окруженную рюшами постельного белья.
-Подойди сюда, - позвала Хелен и поманила его рукой.
Генрих, спотыкаясь в полумраке комнаты, сделал несколько шагов в сторону кровати. Она провела ладонью по одеялу рядом с собой, делая знак, чтобы он сел.
Молодой человек послушно опустился.
Она склонила голову на плечо, посмотрела на мужа. На лбу девушки лежал смоченный травами компресс.
-Его можно будет снять через три четверти часа, - сказала Хелен и придержала компресс рукой. - Хотя я бы с удовольствием уже это сделала. Мама говорит, это поможет мне восстановить силы, а доктору кажется, что у меня жар, но я хорошо себя чувствую. Я бы с удовольствием встала, но сейчас меня не слушают, - она недовольно поджала губы.
Она придвинула свою руку к руке Генриха и сплела свои пальцы со своими. В этом простом жесте она как будто говорила, что теперь все по другому, чем несколько дней назад, но хорошо.

Скрытый контент: показать

Пальцы ее были горячими и тянули к себе. Генрих опустил голову на край ее подушки и припал губами к ее руке. Они смотрели друг другу в глаза, едва не соприкасаясь лбами.
-Я молился за тебя, - сказал Генрих.
-Я знаю. Поэтому я перестала бояться, - Хелен одарила мужа полной нежности улыбкой, но в ней теперь было что-то еще. Как будто девушка неожиданно для себя повзрослела.
Сейчас он всматривался в лицо жены и искал те черты, которые унаследовали от нее дети. Сердце его, как и сердце Хелен, дрогнуло, когда Хайди показала ему дочку и сына. Да... у Аннели в глазах играют такие же озорные огоньки, а у Фридриха такой же вздернутый носик, как у матери.
-Они оба очень похожи на тебя, - ласково сказал он, продолжая сжимать руку жены.
-Думаешь? - Хелен пожала плечами, одинаково боясь признать справедливость или несправедливость этого высказывания. - Наверно, ты прав. Я... не уверена точно. Генрих, нам нужно написать письма.

С письмами пришлось непросто.
Генрих долго сидел над письмом для матери. С некоторым ужасом для себя он отметил, что прошло уже три дня с тех пор, как родились Фридрих и Аннели, а он до сих пор молчал, нужно было вытащить из себя хоть пару строк, а они упорно не формировались в голове. Он долго сидел над пустым листом, как будто надеялся, что невидимая рука напишет нужные слова, но листок оставался пустым даже спустя несколько часов.
-Я помогу тебе, - наконец сказала Хайди, заметив, что такая простая вещь не по силам молодому графу.
Уже к вечеру этого дня Ильза получила письмо.

«Дорогая Ильза!

Должно быть прошло уже больше двух недель с тех пор, как ты получила последнее письмо от Генриха и, должно быть, очень обеспокоена. Должна заметить, теперь у тебя появился такой повод, но он не печальный.
Пожалуйста, не кори сына за молчание, я не представляю, чем были для него последние дни, а я сама заботилась о Хелли и совсем потеряла счет времени.
(Здесь Хайди сама замялась и перешла на несвойственный ей официальный тон и только через пару строк вновь стала самой собой)
В субботу вечером у молодой графини фон Симеан родилась дочь, которую назвали Аннели и сын, который носит имя его покойного прадеда — Фридрих. К сожалению, Хелен оказалась не готова к этому и сильно напугана, но сейчас и она, и дети чувствуют себя хорошо. Они оба похожи на Хелен и глядя на них, я вспоминаю ее, но восемнадцать лет назад.
Ильза, я должна благодарить тебя за то, что ты воспитала Генриха таким, какой он есть. Ведь это он смог сделать счастливым мою дочь. Когда он взял на руки малышку, в его взгляде было столько теплоты... Я сразу увидела в этом взгляде, что он всем будет с гордостью говорить: «Это мои дети!»

П.С. Надеюсь скоро увидеть тебя в гостях и поговорить с тобой.

С любовью,
Адельхайда»

Хелен досталась задача более трудная. И она не могла ее доверить кому-то еще. Нужно было написать Беатрисе и баронессе. С письмом баронессе было как-то проще: все закончилось к и предполагалось. Она должна была рано или поздно родить — она родила. Рано. И двойню. Но это исправить было нельзя. Она осталась жива, вопреки всем опасениям.
Хелен почесала подбородок кончиком пера.
«Дорогая Беатриса!»
Вывела Хелен крупным, но аккуратным почерком. Потом вздохнула и скомкала листок. Такое обращение казалось теперь неправильным. Если милая подруга была настолько добра, что простила предательство и измену, то у нее не хватит сил простить то, что Хелли родила двоих детей, как будто это было чем-то похожим на еще одно предательство, как будто можно было это изменить теперь, или можно было изменить это раньше. Их дружбе был нанесен еще один удар.
Этого нельзя было не заметить. У Фридриха, который родился вскоре после своей сестры, были такие же глаза, как у отца. Уже сейчас напоминали Хелен те самые карие глаза, в которых она когда-то мечтательно тонула.
Она сжала руки в кулачки и вытерла навернувшиеся слезы. Подходящие слова не находились. Даже не витали вокруг нее, чтобы она могла ухватить их и запечатлеть на бумаге. Слов не было совсем. Если бы она могла сейчас увидеть Беатрису, она расплакалась бы, обняв ее и стала просить прощения долго, пока Беа не убедилась бы в искренности ее слов. Но нет. Нужно было что-то написать на злополучном пустом листке бумаги.
Хелен обхватила голову руками, а локти оперла о коленки и так сидела до тех пор, пока в комнату не зашла Жанетта, чтобы проверить, все ли в порядке у молодой госпожи.
-Что с вами, барышня? - опустила на тумбочку поднос с новыми настойками, которые должны была принять Хелен. - Вам нездоровится?
Девушка подняла на нее покрасневшие глаза.
-Нет. Просто не могу вымучить из себя письмо, - Хелен легко вздохнула.
-Пишите, как на сердце, - подбодрила Жанетта. - Ничего лучшего придумать нельзя.
Девушка долго сидела, не в силах оторвать взгляда от пустого листка, который должен был наполниться буквами и словами, идущих от самого сердца и обжигавшими душу.
И чем дольше она ждала, тем труднее становилось собраться с мыслями.
Наконец она начала.

«Милая Беатриса!
Я надеюсь, мое письмо не сильно огорчит тебя и к тому времени, когда ты вскроешь конверт, баронесса уже расскажет тебе новости, которые получит из письма, адресованного ей. Я знаю, моя дорогая, что в первую очередь должна была писать тебе, и только тебе, но это тот случай, когда знаменитая храбрость подвела твою маленькую Хелен. Все слова, которые я перебирала у себя в голове.... Мне кажется, ни одно из них не достойно быть сказано тебе.
Если бы я могла ограничиться лишь парой слов, я бы написала: «Все закончилось». И ты бы меня поняла.
Закончился тот кошмар, который длился для меня восемь месяцев. Теперь я понимаю: только сейчас все на самом деле случилось. И вспоминаю каждый шаг, который вел меня к этому концу, до сих пор заставляющему болезненно сжиматься сердце. Первый шаг — это было твое прощение. Если не твои слова, сказанные мне зимой... не знаю, что могло случиться со мной. Наверно, я бы просто не жила. Или не хотела бы жить. Не знаю, оглядываясь назад мне очень сложно понять ту себя, прошедшую весь этот путь. Вторым шагом к концу был Генрих. Его любовь воскресила мою душу, которая сгорела от другой любви, запретной и греховной, но забытой навсегда. Его любовь давала мне силы, чтобы прожить каждый следующий день и чувствовать себя не только нужной, но и любимой. Ты не представляешь, милая Беа, как это было важно, особенно тогда, когда графиня фон Кениг пыталась всячески заклеймить меня падшей женщиной, а моего ребенка — бастардом. Третьим шагом была смерть прабабушки Родерики. И она принесла мне освобождение. Та часть моей души, которая однажды упала от пощечины старушечьей руки, больше не поднималась, а лишь жалобно молилась об отпущении греха. Теперь она воспряла. Больше ей не нужно было прятаться в тени, теперь она была свободна. И вот теперь случился последний шаг. Рождение моего ребенка.
Я иногда представляла, как это случится. Видела осенние листья, еще зеленые, но уже ослабевшие, измученные, начинающие желтеть. Видела раннее осенне солнце — не такое теплое, но пробивающееся в окошко моей спальни. Это был бы чудесный день, чтобы мой ребенок, которого я очень люблю, появился на свет.
Но Богу было угодно иначе. Беа, когда это случится с то
Но Богу было угодно иначе. Беа, когда это случится с тобой — не бойся. Все было не так страшно, как я думала. Наверно, я казалась ужасно глупой плачущей дурочкой, особенно маме, но это случилось только от того, что я была не готова к тому, что все произойдет так скоро. Мне казалось, Бог наказывает меня за мой грех и, верь мне, милая Беа, в те минуты хотела, чтобы он забрал меня к себе. Мне казалось, то все должно случиться именно так. Даже ценой моей жизни... мой ребенок ни в чем виноват не был. Когда-нибудь у нас с Генрихом будут дети и тогда я буду готова!
Я бессильно плакала..., нет, я просто ощущала, как слезы катятся по щекам, когда мне на руки положили мою дочку, мою милую Аннели. И в тот миг казалось, что не было до этого ничего страшного из того, что случилось за эти месяцы с ней или со мной.
Теперь, Беа, я должна просить у тебя прощения и если бы ты была рядом, упала бы перед тобой на колени, я не хотела этого, но случилось все так, как случилось, на все воля Божья. Прости меня, милая Беа, если можешь. Скоро после девочки родился еще и мой сын, Фридрих. Я увидела его только утром следующего дня, он показался мне очень маленьким, худеньким и болезненным. Я знала... это чувство шло изнутри: если я осталась жива, то Бог все равно накажет меня, а я этого заслуживаю, и заберет у меня сына.
Теперь прошло три дня. Фридрих, хоть и меньше сестры, но вполне здоров, а я наказана только мучениями совести. Ты знаешь, Беа, хуже этого наказания, придумать тяжело. Милая, если ты не ответишь мне на письмо — я пойму, так же, как и то, что не достойна твоей дружбы, но все-таки, во имя неба, умоляю....
Прости меня.
Хелен.»

Письмо было запечатано и немедленно отправлено.
Хелен в своем воображении и поглядывая на часы, видела, что письмо, должно быть, уже передали в руки Беатрисы, видела, как она немного дрожащими пальцами вскрыла конверт, сначала пробежала глазами, а затем стала внимательно прочитывать каждую строчку. Лицо ее при этом делалось бледнее, видела, как ее подруга хмурилась от обиды. И Хелен в своем воображении хотела бы, чтобы письмо было брошено в камин.
Она уткнулась лицом в подушку, пряча в ее рюшах не сдерживаемые рыдания.

***
Слухи расползаются быстро. Даже быстрее, вы думаете. Пока молодая графиня фон Симеан производила на свет своих детей, молодая баронесса фон Мюнхгаузен периодически впадала в истерики и чаще прежнего рвала нитки за вышивкой.
«Почему так скоро? - задавалась она одним и тем же вопросом. – Хелен говорила, что у нее еще есть месяц».
Беатрисе, правда, показалось пузико подруги гораздо больше ее собственного, но она все списала на разницу в сроках: вдруг и ее малыш еще станет таким же большим.
Баронесса выглядела немного напряженной, но изо всех сил делала вид, что все хорошо. Теперь ее взгляд, который она останавливала на невестке, был более ласковый и заботливый, и она терпеливее прежнего успокаивала ее, когда та начинала плакать.

- Не надо, Беатриса, все будет хорошо. Хелен очень храбрая и сильная девушка, она справится.
- А вдруг с ней что-то случится? Бедная Хелен, она ведь может умереть, как ее бабушка! О, это так страшно, я не выдержу!
- Успокойся, милая, это не так страшно, как кажется. Я вот с удовольствием вспоминаю свои роды.
- Да? Правда?

- Конечно. Перед родами дают выпить бокал красного вина с корицей, но так как Фео решил родиться рано утром и этим разбудил меня, я посчитала, что одним бокалом он не отделается. И выпила полбутылки. Поэтому я почти не заметила, как этот кудрявый парень родился.
Беатриса улыбнулась сквозь слезы: вот, перед ней пример спокойных родов. Возможно, баронесса что-то не договаривала и скрывала, чтобы не пугать девушку раньше времени, но и эта полуправда была приятной.
Ближе к вечеру баронесса застала Беатрису одну в гостиной с бутылкой вина и бокалом. Девушка уже наполнила полный бокал, но еще не успела выпить.
- Нет, Беатриса! – воскликнула баронесса и отняла бокал. – Только перед родами!
Беа уткнулась в подушку и залилась истерическим плачем.
Спустя три дня баронесса получила письмо от Хелен. Она заметно нервничала, вскрывая конверт, и быстро пробежала письмо глазами. Беатриса не сводила с нее пытливого взгляда.
- Что… там? – выдохнула она, наконец, когда баронесса сложила письмо и машинально вложила его обратно в конверт.

- Всё хорошо. Хелен родила дочь, - ответила баронесса. И немного помолчав, добавила: - и сына.
Глаза Беатрисы округлились:
- Двойня?!
Столько времени она боролась с собой, столько времени проводила над собой работу. Как бы то ни было, но голос ревности сложно было заглушить полностью. И вот теперь еще одна новость: двойня! Двое детей от Фео!
- Да, - баронесса внимательно посмотрела в лицо девушки и поняла, о чем она думает. Помочь ей в этом нелегком запутанном деле могла только она сама. А она, баронесса, может ее только отвлечь от этих мыслей. - Но мальчик слабее сестры. И может так статься, что он долго не проживет.
Якобина лгала. Она знала, что все будет хорошо, но эта ложь теперь вытеснит ревность из головы Беатрисы, и направит мысли в другое русло. Ее сын уже достаточно взрослый, но до сих пор ее сильно расстраивает. И вот теперь она вынуждена лгать.
- Мне нужно ее увидеть!
- Погоди немного, Хелен еще не достаточно окрепла и не готова к визитам. И потом, я уверена, совсем скоро придет письмо для тебя.
- Хорошо, я дождусь письма и поеду, - заупрямилась Беатриса. – Если, конечно, Хелен сама не попросит пока ее не беспокоить.
Баронесса вздохнула: ох уж эти девушки, ох уж эта молодость!

[Kuklomanija]

Simara, интересно, а скольких детей родит Беа...

[VanKot]

Kuklomanija, Беа в панике: а вдруг и у нее двойня?! Мастер-то один...

[Kuklomanija]

VanKot, я именно это и имела ввиду...

[Ninchik]

Бедная Беа, как же ей тяжело. Да, одно дело знать про измену и совсем другое видеть результат этой измены.
Но она сильная и я уверена, что она справится.

[Simara]

Kuklomanija, скоро будет большой детский сад с такими мастерами, как Фео и Макс)
Ninchik, И Беа тяжело, и Хелен всю жизнь знать, что она стала причиной развернувшейся драмы. Но у девочек нет выхода. Или страдать и не видеться или быть сильными и сохранить дружбу.

[Simara]

Хелен долго плакала.

Тихо, сдавленно. Позволяя слезам безостановочно катиться по щекам, оставлять соленые дорожки на губах и падать на уже мокрую подушку. Не было никакого желания их вытереть платком. Она оплакивала их дружбу с Беатрисой, которую разрушила сама.
Теперь у нее есть Генрих, их дети, но те уголки души, которые раньше занимали Беа и Фео теперь остались пустыми.
Уже было слишком поздно для почты, но Хелен не ждала письма, не ждала ответа от подруги. Она была уверена, что несколько страниц, написанных ее рукой, уже догорают в камине, а Беатриса, склонив к груди хорошенькое личико, старается не смотреть на то, что осталось от многих лет искренней и чистой дружбы. Все это было как будто не с ними и остались лишь затертые временем воспоминания.
Голова Хелен сделалась тяжелой, как будто вокруг нее сдавили металлический обруч, она нахмурилась, сделала вид, не заметила приступа боли и несколько раз поймала ртом воздух, потом потянулась к прикроватной тумбочке, заставленной разного рода флакончиками и бутылочками, взяла чистый платок, но не воспользовалась им, а стала перебирать рукой края, обшитые кружевом. Слезы послушно и безостановочно продолжали катиться по щекам.

Скрытый контент: показать

В комнату вошла Жанетта, чтобы дать положенную девушке настойку, но Хелен не заметила ее, она все еще находилась в том мире, где они с Беатрисой больше не подруги, где их ничего не связывает, кроме отца их детей. Этот мир был страшным и казался таким реальным, что мучительно терзал душу. Горничная вышла так же не заметно для госпожи, как и вошла.
То, что сейчас творилось с Хелен — было чем-то странным. После рождения детей она снова стала прежней собой: правильно чувствовала Фридриха и Аннели, выполняла все предписания, часами говорила с матушкой или Генрихом (хотя они больше молчали и смотрели друг на друга, когда Генрих опускал голову на край ее подушки, но им это нравилось), она долго смеялась, когда получила письмо от тетушки Фредерики и все, казалось, шло своим чередом.
Доктор говорил, что она может сейчас расстроиться из-за малейшего пустяка от того, что еще не до конца привыкла к той жизни, которая теперь ее ждет, но это быстро пройдет.
Но те слезы, которые сейчас лила Хелен, не были пустяком, так же как и не были пролиты из-за пустяка. На лице, которое казалось обреченным и очень несчастным, сияли глаза, но не тем жизненным блеском, а лишь отраженными в слезах огоньками свечей. Она смотрела внутрь себя и не видела ничего другого, только свой страшный, пугающий мир.
Скоро в комнату влетел Генрих, а за ним торопливо, но тихо, Адельхайда.
Хелен не шевельнулась, давая понять, что не хочет никого видеть. Она не отвечала на взволнованный взгляд матери, не отвечала на встревоженный голос мужа. Он обнял ее, а она безвольно и безучастно, как кукла, положила голову ему на плечо. Щеки девушки были горячими и обжигали Генриха через батистовую рубашку.
-Я пойду за доктором, - сказал наконец он.
Хелен сжала пальцы на руке мужа и покачала головой — не надо.
-Не надо, - подтвердила Адельхайда, вылила странный вязкий сироп в стакан, развела его водой, протянула его дочери и неожиданно строго произнесла, - Пей, Хелен. До дна. Все пройдет. Не волнуйся, это просто травы.
Генрих взял стакан, приобнял девушку за плечи и помог ей справиться с содержимым. Хелен послушно все выпила, а через некоторое время послушно расслабилась и голову саму собой потянуло к подушке, но это уже было действие настойки.
Хайди и Генрих дождались пока она уснет. Генрих поправил девушке одеяло и, стараясь не потревожить, поцеловал, едва докоснувшись кончиков ее губ, а Хайди убрала со лба дочери несколько золотистых прядей и на миг задержала свою ладонь на ее щеке.
-Пойдем, милый, - позвала Адельхайда. - Пойдем. Завтра я поговорю с ней об этом. Если завтра еще будет иметь значение то, из-за чего она плакала.
Никто не решался будить Хелен до тех пор, пока она сама не проснулась на следующий день.
Утро началось для Хелен с общения с Фридрихом.
За ночь она отдохнула, хотя голова продолжала болеть и сейчас. Она старалась не думать о письме, которое отправила вчера и письме, которое никогда не получит в ответ. Она старалась отвлечь себя и не отрываясь смотрела в глаза сына.

Уже сейчас ее сын и дочь были совсем не похожи друг на друга. Доктор говорил, что мальчик вполне здоров и обязательно догонит в росте Аннели. Фридрих был с самого начала слабее сестры и, может быть, от этого часто и подолгу спал, пытаясь набраться сил, которые недодала ему Хелен, а когда просыпался, громко плакал, требуя к себе должно внимания. И если его сестра, круглолицая румяная девчушка с интересом бывала на руках у бабушки Адельхайды или Генриха, или других людей, которые ей занимались, то Фридриху нужна была только Хелен. Только рядом с ней он чувствовал себя спокойно и защищено.
-Прости, малыш, - девушка держала маленькую ручку сына в своей ладони, - Я очень старалась и для тебя тоже.
В комнату зашла Адельхайда, одним взглядом оценила состояние дочери и, убедившись, что оно не такое плачевное, как вчера, решила не затрагивать эту тему, боясь спровоцировать новую истерику.
-Хелли, - тихо позвала она. - Милая, к завтраку уже накрыли. Ты можешь спуститься.
Фридрих беспокойно заворочился в облаке окружавших его кружев, как будто понял, что предложение, сделанное его маме может оторвать ее из этого маленького, но очень уютного мира, к которому мальчик уже привык.
-Спасибо, матушка, но мне что-то совсем не хочется есть сегодня, - ответила Хелен, не поднимая ласкового взгляда от сына.
-Тебе уже нужно выходить из своей комнаты. И тебе полезен свежий воздух, я хочу чтобы ты ненадолго вышла в сад.
-Сегодня прохладно для прогулок и я плохо спала. Но я не хочу расстраивать тебя, матушка. Я спущусь в гостиную и немного почитаю у окна.
-Хорошо. Я попрошу Жанетту принести тебе завтрак туда. Не спорь со мной, Хелли. Это пойдет тебе на пользу, тем более наш повар очень старался для тебя. Творожная запеканка с вареньем, каша с фруктами и яйцо всмятку. Как ты на это смотришь?
Хелен вздохнула, давая понять, что на это все она смотрит без энтузиазма, так же, как и на предложение выйти из спальни.
***
Ближе к полудню, когда Хелен сидела в гостиной и пыталась отвлечься с помощью какой-то книги, взятой из шкафа наугад, и которая мало этому способствовала, Жанетта вихрем влетела в комнату и спешно доложила, что приехала молодая баронесса и желает ее видеть.

Не успела Хелен что-либо ответить, а Жанетта что-либо услышать, как в комнату вошла Беатриса. Она не могла ждать, когда ее пустят. Она не могла дождаться, когда баронесса позволит ей ехать, чтобы Беа не нарушила светские правила приличия касательно времени визитов. Она ерзала на стуле за завтраком и перебирала ложкой варенье в своей вазочке. А вот баронесса была само спокойствие и умиротворение, она завтракала с видимым удовольствием. Ее несказанно забавляло нетерпение девушки. Обычно Беатриса старалась выглядеть взрослой, а теперь была сущим ребенком: нетерпеливым и капризным.
«О да, - думала баронесса, отпивая ароматный чай маленькими глотками, - они с Фео достойны друг друга: оба еще настоящие дети, и оба доставляют мне много хлопот», но вслух сказала:
- Беа, милая, если ты поедешь к Хелен голодной, то съешь все угощения. А молодую маму нельзя оставлять без сладкого: пирожные с воздушным кремом – это единственное утешение в столь трудный период. Можешь мне верить, я знаю что говорю.
Беатриса кисло улыбнулась.
- И потом, - продолжила баронесса, - мы не выйдем из-за стола, пока ты не закончишь завтрак. Тебе и нашему мальчику нужно набираться сил.
- Откуда вы знаете, что будет мальчик? Вдруг там девочка. Или… двойня, как у Хелен.
- Мне ты можешь верить, моя дорогая. И хоть Фео у нас особенный, у тебя будет мальчик. Такой же несносный искатель приключений, как его отец и дед. Наверно это безумие в нашей семье не закончится никогда, - сокрушенно закончила она.
В эту же секунду раздался ружейный залп, радостные крики и топот, от чего обе женщины вздрогнули от неожиданности.
- Бог мой, Фео! – закричала баронесса. – Сколько раз тебе говорить! Я же просила: не стрелять по уткам, когда мы завтракаем!
В комнату ввалился довольный корнет с жареной уткой на большом блюде.
- Посмотри, что ты натворил: бедная Беатриса от испуга разлила чай.
- Простите, что напугал вас. Я хотел порадовать свежей утятинкой, ведь Беатриса так ее любит.
Беа благодарно улыбнулась и, вооружившись ножом и вилкой, отрезала себе кусочек. Во время беременности она очень любила экспериментировать со вкусами, смешивая разные продукты. Теперь вот она с удовольствием уплетала уточку, тосты с маслом и вишневым вареньем.
- И потом, тебе давно уже пора быть на службе, - не унималась баронесса. – Который сейчас час?
- Восемь утра, маменька.
- Как восемь утра? – она оглянулась и посмотрела на часы на камине. – Уже десять!
- Это здесь десять, а в гостиной только восемь утра, - ответил баронет. – Поэтому я успею еще вас проводить.
Баронесса возвела очи к небу.
В карете обе дамы молчали. Баронесса умиротворенно покоилась на мягких подушках, а Беатриса нервно теребила завязки своей дорожной накидки. Время тянулось неумолимо медленно, Фео, часть пути скакавший радом с их каретой, ободрительно улыбался своей жене, и помахал на прощание рукой, когда нужно было поворачивать в сторону.
Наконец они подъехали к усадьбе графа, поднялись по ступенькам, вошли в дом. Баронесса попросила доложить о себе госпоже Адельхайде. Сначала она хотела увидеть свою дорогую Хайди, пока девушки будут лить свои слезы (в чем баронесса была полностью уверена), а потом, когда подадут чай и десерт, присоединиться к ним.
И вот теперь, не дождавшись никого и ничего, Беатриса вошла в гостиную. Она сделала несколько шагов навстречу Хелен и остановилась: до чего же худой и бледной показалась ей ее маленькая храбрая подруга!
«А может быть, баронесса ошиблась и опасность грозит не только маленькому Фридриху, но и Хелен?» - пронеслось у нее в голове. – «Она так бледна!»

- Я приехала без приглашения, прости меня, - выдавила из себя Беатриса, у которой вертелось куча всего на языке, но она не знала с чего начать.
- Ты приехала… наказать меня? – снова, как и зимой, спросила опешившая Хелен.
Беатриса нервно засмеялась:
- Вечно ты говоришь о наказании. Ну, посмотри на меня, какой из меня наказатель! Особенно теперь, когда я стала такой круглой и неуклюжей.
И тогда Хелен поднялась ей навстречу, взяла за руки и усадила рядом с собой на диван. Беатриса пришла с миром.
- Я даже и не надеялась на то, что ты мне ответишь, - тихо произнесла Хелен. – Я была уверена, что потеряла вас навсегда, и теперь мне придется жить самостоятельно, без вас.
- Знаешь, Фео мне рассказал как-то то, о чем он думает последнее время. Он очень мучается от всего, что мы пережили. Он не говорит об этом никому, но он мучается. Мы стали меняться, Хелен. Мы стали другими. Мы больше плачем, чем смеемся. Больше грустим и страдаем, чем веселимся и танцуем, как раньше. Я тоже думала об этом. Да, конечно, мне не всё по душе, из того, что произошло, но ты занимаешь слишком много места в моей жизни, чтобы я вот так вот легко могла тебя потерять. Этой ночью я почти не спала, наверно у меня ужасный вид, но ты не обращай внимания.

Хелен хотела что-то сказать, но Беатриса остановила ее.
- Нет, нет, погоди. Это еще не все. Я много думала сегодня ночью. Представляла разные ситуации, искала выход. Возможно, ночь не самое лучшее время для анализа, но… Конечно, можно было не отвечать на письмо и вычеркнуть твою семью из своей жизни. Объезжать вашу усадьбу стороной, и рыдать в подушку от одиночества и боли. Вот только рано или поздно боль пройдет, а твое место в моем сердце не займет никто.
Хелен снова попыталась что-то сказать, но Беатриса снова ее остановила.
- Еще немного, Хелен, подожди, - она замолчала, собираясь с мыслями. Хелен тоже молчала, аккуратно вытирая подступившие слезы. Было слышно, как тикают часы.
- И я пыталась свыкнуться с этой моделью жизни, - наконец продолжила Беатриса. – Пыталась представить себе, как бы я жила, отвернись я от тебя и от малышей. И знаешь, Хелен, эта жизнь показалась мне мучительно безрадостной. У меня тогда остался бы мой ребенок, муж-изменник, бывшая подруга и огромная злоба на весь мир. И чем бы я тогда отличалась от покойной графини фон Кениг?

- Беатриса…
- Нет, Хелли, не сейчас. Мне и так трудно говорить, я сейчас расплачусь. Я должна сказать все, что думаю, иначе меня разорвет на части от всего пережитого. Итак. Как я уже говорила, эта жизнь меня не устроила. Я не могу и не хочу вызывать в людях страх. Хелен, я уже сказала зимой, что не оставлю тебя и малышей. Наших общих малышей. Было бы подло и нечестно поступить теперь как-то по-другому. Я первая перестану себя уважать. Да, мне будет тяжело, но я буду стараться. Мы все будем стараться. Мы все будем вместе. Навсегда. Ничто и никто не сможет нас разлучить. Я хочу видеть, как растут твои дети, и хочу, чтобы они дружили с моими детьми. В конце концом, они не чужие друг другу люди. И рано или поздно, боль пройдет. Но я уже не буду одинока. И… и ты никогда не должна просить у меня прощения за то, что детей оказалось двое, - дрогнувшим голосом заключила Беатриса и слабо улыбнулась.

Когда через час баронесса и Хайди заглянули к девушкам в гостиную, то увидели вполне милую картину: Беатриса и Хелен с красными от слез, но счастливыми глазами, держали на руках двойняшек и щебетали о чем-то своем.
- Давай придем через полчаса, когда они наиграются, - предложила баронесса. - А то Беа опять будет делать вид, что она взрослая, а ей это не идет.

[Aneily]

Беа иногда удивительно мудра.

[Kuklomanija]

Simara, им бы не с детьми...а в куклы еще играть...
такие они юные и милые...

[Ninchik]

Какая же Беа умница! Она очень сильная девушка и очень мудрая!
Последняя картинка очень милая А когда ожидается рождение малыша у Беа?

[VanKot]

Я тут поотвечаю тоже, если никто не против
Aneily, иногда ее прошибает на что-то умное, а иногда клинит. Молодость
Ninchik, сильная... хочет быть такой Свой малыш у нее в конце сентября ожидается. Еще натискается детей Хелен.
А вообще, нам тут кажется, что лучше бы девчонки друг с другом поженились, и то проблем было бы меньше. А то нашли себе мальчиков на свою голову. Особенно Фео

[Ninchik]

VanKot, Генрих хороший мальчик! Это Фео какой-то безответственный оказался

[Simara]

Aneily, Беа - умница. смогла успокоить Хелли и сказать то, что было нужно.
Ninchik, Меня восхищает Беа в этом эпизоде. И я очень рада, что девочки наладили отношения между собой. И теперь Хелен от всего этого спокойно и хорошо.
Kuklomanija, им никто не мешает играть и с куклами тоже! И это им тоже пойдет на пользу.
Они очаровательны в своей юной наивности.
***
Куда-то положила карточку с фотографиями к этому тексту....Не знаю. Но текст есть.

Прошло несколько дней с визита Беатрисы.
Пузырьки и настойками пропали с тумбочки Хелен, что позволило ей облегченно вздохнуть.
Утром она стояла напротив окна, облаченная в тонкую батистовую сорочку и, набрав полную грудь воздуха, подставила лицо теплому августовскому солнцу. Это было некое грустное тепло, которое приходит только к конце лета и хотя согревающие лучи еще играли меж желтеющих листьев, Хелен никак не могла отделаться от ощущения, что все это скоро закончится и настанут полные уныния осенние вечера. Она сомкнула ладони в замок и потянулась. В этот момент сорочка не могла скрыть ни ее острых плеч, ни худых напряженных рук. Волосы струились по плечам золотыми волнами и когда она немного откинула голову назад и прогнула спину, опустились ниже талии.
Генрих смущенно покраснел, завороженный этой картиной. Его Хелен вновь была только его Хелен. Пропали все поводы для беспокойств: она больше не боялась повторить трагическую судьбу своей бабушки, не боялась гнева Родерики фон Кениг, что кроме мальчика, который родился слабым была еще никому ненужная девочка, не боялась потерять дружбу Беатрисы. Иногда казалось, что она вот-вот зальется звонким заразительным смехом, чувствуя себя свободной и счастливой.
Тем не менее лицо девушки хоть и не выглядело больше измученным или печальным, но оставалось худым и болезненно-бледным, что очень беспокоило молодого графа фон Симеан. И когда Хелен подошла к нему, он поймал ее за запястье и притянул к себе.
-Хелли, милая, ты выходила вчера в сад?
-Нет.
-Почему? Разве доктор не разрешил тебе выходить?
-Разрешил. И матушка говорит, что мне нужно больше бывать на воздухе, но мне, честное слово, совсем не хочется.
-Мне это не нравится, Хелли. Ты ни разу не вышла из дому с тех пор, как родились дети.Ты вчера ужинала? - пристально гладя на нее, продолжал расспрос Генрих.
-Да. И очень хочу уже позавтракать. Я очень голодная. Милый, я, правда, чувствую себя хорошо. Не беспокойся обо мне. Доктор осмотрел меня и сказал, что я вполне здорова. Я несколько раз просыпалась ночью, когда плакал Фридрих и от этого, должно быть, не выспалась. Вот и все.
-Хорошо если так, - Генрих прижался щекой к ее непривычно тоненькой талии жены.
Со стороны это могло выглядеть странным.
Ее хрупкая фигурка, казалось, излучала свет, освещала комнату, была чем-то сродни солнца для Генриха, а он мог сжать это солнце в своих ладонях. Он прижимался головой к ее животу и в этом неловком касании они оба чувствовали, что никогда еще не были так близки друг к другу, как теперь. Они были нужны друг другу еще больше, чем до дня свадьбы. В этом моменте было все: и несказанные, но важные слова; и единение душ; и трепет сердец, которые прислушиваясь друг к другу сливались воедино.
Она наклонилась, поцеловала мужа в макушку и обвила шею тонкими руками.
-Все прошло, - не отрывая губ от его головы, прошептала Хелен.
И Генрих ее понял. Прошла та страшная неделя, когда она не вставала с постели в душной комнате по всем известным рекомендациям. Когда она была похожа на призрак, бледную и невнятную тень самой себя, которая могла исчезнуть в любой момент, как исчезает любая другая тень с заходом солнца. Когда в спальне пахло травами, маскирующими запах еще не ушедшей смерти. Кто знает, может быть смерть умеет принимать разные образы и Хелен, пронзительно закричав, увидела вовсе не графиню фон Кениг, а ее Величество смерть, принявшую вид ненавистной прабабушки Родерики, которая с удовольствием унесла бы на костлявых руках трепетную душу девушки, или совсем крохотную душу мальчика, который должен был обязательно родиться, если верить в магическое ружье под кроватью.
Еще несколько месяцев назад Хелен панически боялась дня, когда родится ее ребенок... ее дети. Она боялась получить «поздравительную» открытку от прабабушки, увидеть пустой лист, такой же, как восемнадцать лет назад получила ее мать, или исписанный убористым нервным почерком, напоминающий о том, что она, Хелен, не только предательница рода, но и падшая женщина и в аду уже приготовлено для нее место.
Ничего этого не будет.
Теперь все прошло.
Утро было раннее, а девушку разбудили несколько часов назад, вложили ей, сонной, маленького Фридриха, плачущего с раскрасневшимся личиком. Хелен Все-таки обладала магической силой над этим мальчиком, рядом с ней глаза малыша просияли, он со временем успокоился и даже как будто потянулся за прядью золотых волос, ускользнувших от него. Молодая графиня фон Симеан поправила кончин одеяла с инициалами, в котором принесли малыша, погладила мягкую, напоминавшую бархат голову сына и улыбнулась ему, хотя знала, что никто, и даже он сам, этого не видит.
-Простите, что пришлось разбудить Вас, госпожа, - раздался из темноты едва слышный шепот.
Уже сонного Фридриха отнесли в комнату, где безмятежно спала его сестра, а сама Хелен больше не ложилась.
-Пойдем, - позвал ее Генрих и потянул ее за руку.
-Куда? - пыталась протестовать Хелен, - Сейчас такая рань!
Он накинул ей на плечи шаль и вывел в сад. В тихий пустой сад. Ни звука. Только мягкий шелест ветра, как будто и он знает, что не нужно никого тревожить в этот час: в одной из комнат дома спят двойняшки и не стоит их будить, их прелестная мать стоит в домашних туфлях в покрытой росой траве, опустив голову на плечо своего мужа — нельзя их отвлекать. Такие моменты так редки, но бесценны.
-Ты вчера пропустила такой дождь! - сказал Генрих и сжал пальцы жены. - Хотелось откинуть назад голову и ловить тяжелые капли. Мы так с тобой однажды делали, когда были детьми. Весной, у розовых кустов в моем саду. И вчера было так же.
-Я видела дождь из окна, - сказала Хелен. Она опустилась на траву и поманила за собой мужа. - Им до сих пор пахнет от земли. И еще чем-то... очень вкусным с кухни.
Трава примялась под обнаженной спиной Генриха. Он смотрел на небо и крепко прижимал к себе Хелен, которая завернулась в шаль, словно в одеяло. Они лежали долго, молча, несколько несдержанных слез она уронила на грудь мужу. Эти слезы были не похожи на прежние, они выпали из глаз, как капельки росы, но других за ними не последовало.
Хелен окинула взглядом окружавшие их безмолвные деревья и фигурные кусты и сразу ощутила, какими маленькими были они с Генрихов среди огромного сада, за которым возвышалось величественное поместье. Они могли потеряться здесь, среди тишины и мягких теней, окутавших их. В доме еще спали. Все, кроме нескольких слуг. Она отчетливо это себе представляла. И кузину Сильвию, которая отдыхала здесь от жизни, переполненной яркими красками. Сильвия всегда засыпала быстро, Хелен в детстве часто это видела: она могла спать в кресле, в библиотеке и даже за обеденном столом, подперев щеку рукой, она делала так, если не высыпалась ночью. Сейчас Сильвия спит в большой светлой гостевой комнате в розово-персиковых тонах, облаченная в красивую сорочку, на которой были вышиты ее инициалы и будет спать до самого завтрака, потому что шторы в спальне плотно закрыты и утро там до сих пор не настало. Хелен видела, как сейчас спит матушка, не меньше нее самой уставшая и утомленная за эти дни. Ее красивые волосы-облачка красиво лежат на подушках. Иногда хотелось, как и раньше, пробраться в ее спальню, забраться под одеяло и прижаться к плечу, перебирая локоны и кудри, и чувствовать себя под ее защитой.
Хелен забылось одно ощущение.
Ей было около семи лет, и это произошло за несколько дней до того, как родился ее брат, девочка влезла на диван между родителями, прижалась головой к плечу Адельхайды, а рукой дотянулась до локона, выбившегося из домашней прически.
-Мамины волосы как снег! - воскликнула Хелен так, будто совершила величайшее открытие.
-Как облака, - машинально сказал Август и покраснел.
-Как снег! - настаивала малышка.
До сих пор она не могла определиться, на что все-таки похожи волосы матери: на облака, снег, взбитые сливки на пирожном или что-то еще, очень красивое и белое, но она не замечала одного. Волосы матери уже были тронуты сединой.
К своему удивлению Хелен представила, как спят ее собственные дети. Аннели — умиротворенно, крепко, может быть даже улыбаясь во сне. Фридрих — беспокойно и хмурясь, готовый в любой момент проснуться и удостовериться, что его мама где-то рядом с ним. В карих глазах мальчика легко можно признать глаза его отца с озорными искорками, но никто об этом не говорил.
Хелен сглотнула подступивший к горлу ком и постаралась развеять необъяснимую, обволакивающую сердце, тоску.
-Хелли, ты плачешь? - с волнением в голосе спросил Генрих.
-Нет. Уже нет. С чего ты взял?
-На меня попали какие-то капли, - он хотел приподняться, но девушка так уютно устроилась на его груди, что не решился.
-Тогда это дождь, - отозвалась Хелен. - Потому что мне тоже что-то упало на лицо.
-Нам нужно вернуться. Ты можешь промокнуть.
Но она не поднялась с земли.
Этот миг должен был продлиться как можно дольше, хоть немного.
Их накрыло дождем. Внезапно они оказались под стеной воды, как будто их облили из ведра. Ни Генрих, ни Хелен, находясь в своих грезах, не заметили, как теплое солнце, еще недавно ласкавшее фигуру девушки у окна, скрылось за набежавшими тяжелыми тучами. Тучи предупредили их, уронив несколько капель на нос: «сейчас будет дождь!» Но неразумные молодые люди не послушали и теперь, мокрые до нитки, торопились домой.
Генрих подхватил на руки жену, пытался ей что-то сказать, улыбаясь, но шум дождя заглушал его голос. От этого ей стало почему-то очень смешно, она вспомнила, что утром Генрих напомнил ей про дождь, который она пропустила.
Ничего она не пропустила!
По возвращению домой с них обоих немедленно сняли мокрую одежду, растерли травами, одели в теплое и усадили у камина, куда и был подан завтрак.
Тем временем за окном разыгралась настоящая гроза, которую едва ли можно было предсказать по безмятежному утреннему голубому небу. Напуганные первыми раскатами грома в своей жизни, проснулись двойняшки. Но в этот раз заплакала только Аннели. Фридрих был удивлен и замер, приоткрыв рот, готовый в любой момент закричать, как и сестра, но передумал. И как будто оценивал реальную опасность случившегося.
Хелен прислушалась, но малыша ей так и не принесли. Она спокойно вздохнула, поняв, что все хорошо и почему-то представила себе немного повзрослевшего сына. Через несколько лет он, выбежав в такой ливень во двор, радостно воскликнет: «вот это приключение!»

И немного разных фото.
Лель.

Скрытый контент: показать

У Беатриче новый парик. Она с ним стала нежнее, милее и гармоничнее. Столько нежности в ее образе.

Скрытый контент: показать

Хелен и Генрих.
Те самые милые обнимашки в утренней траве. Для них - это так мило. Просто обнимать друг друга и не отпускать. Иногда даже ни о чем не думать.
У меня было несколько причин, чтобы поменять голову Хелен.
Во-первых, ее волосы, к сожалению, попортились укладками и завивками и я поняла, что надо это исправлять. Во-вторых, голова Хелен была больше головы Генриха и мне было неудобно их снимать. Мне кажется, Хелен осталась той же Хелен, что и была, но более трогательная, хрупкая, ранимая...

Скрытый контент: показать

[Kuklomanija]

Simara, дети вырастут на удивление быстро...

Лель очень серьезный товарищ...)
Беатриче с этим париком хочется убрать клыки...
Обновленная Хелен органично смотрится с Генрихом..но к ней придется привыкать...

[VanKot]

Kuklomanija, привыкать, привыкать и привыкать, это точно
Я буду скучать по той Хелен!

[Kuklomanija]

VanKot, вот и мне она очень нравилась...

[Evlampia]

Simara, Котик красивый - плюшевый. В ошейнике ходит?

[Dioskur]

Простииииии, но курняшкой она мне больше нравится. Хотя нужно отметить, у новой глаза очень красивые)))

[Kuklomanija]

Simara, я поняла, чего не хватает новой Хелен...чудесных желтых волос...

[Ninchik]

Simara, какое трогательное продолжение! Наконец-то они вместе!
Только замена куклы..., понимаю что вынужденная, но новая Хелен слишком уж сильно отличается от привычной
Хотя надо признать, что с Генрихом они смотрятся гораздо лучше.

[Simara]

Kuklomanija, О клыках Беато я еще думаю.Может быть, сотру.
К новой Хелли я привыкла быстро. Взяла ее на ручки и все... поняла, что это Хелли. Золотые волосы, да, скучаю по ним. Но с тех пор, как я обрезала их, они все равно перестали быть волосами Хелен. Может быть позже я найду или соберу ей парик такого цвета, как был. А пока у нее волосы того же цвета, как и волосы ее отца.
Evlampia, спасибо) да, пока ходит в ошейнике. Недавно взяли котенка с улицы на ПМЖ, а малявка принесла с собой блох(
Dioskur, я немного скучаю по ее курнячей версии. Но голова никуда не делась. и, может быть, найдет свой образ. Может быть даже повзрослевшей Аннели) К новой Хелли я привыкла и она мне понравилась. И, главное, понравилась Генриху.
Ninchik, я знаю, что к новой Хелли можно не сразу привыкнуть. И для меня менять кукле голову - не в правилах. Но так, наверно, правильней. Головка новой Хелли очень похожа по форме на старую, только чуть меньше. Тот же аккуратный носик, пухленькие щеки и высокий лоб. С Генрихом они смотрятся идеально! Я думаю со временем она станет той, к которой все привыкли.
_________________________________
Для одного фото-проекта баронесса перевоплотилась в кота... а точнее котессу Базилио.
Сначала был эскиз. Лис Алис и котесса Базилио.

Скрытый контент: показать

И фото.

Скрытый контент: показать