Moronno_Luna: Перпендикулярный мир

[Moronno_Luna]

Mother and I, о. Это не просто девочка из села же. Просто девочка выносит и родит просто человечка, а ему Паучонок нужен...

Бедные Паучьи все вообще-то - жены, дочери-"невесты", сыновья без дара... Эринг - он не очень правильный Паук по части семейного уклада. У других всё покудрявее.

[finn2000]

А что ж летописцев-то все мочат... ну, ладно - те, у коо сорвалось что-то важное - просто из мести, со злости...
Но те, кого предупреждали, и не уберегли... ну, если в их мире все знают, что такое - летописец, за что его убивать-то?! Причем зная, что Пауку за это отдадут, а Летописец тебя обо всем предупредил... какие-то ребята... ээээ... ограниченные

А где первые пауки взяли первых дочерей, если девочка из деревни не в состоянии родить паученка?...

[Moronno_Luna]

finn2000, так человечка-то она родить в состоянии. В том числе и человечка-дочь. А уже эта дочь рожает Паучонка. Дети от других женщин эту мутацию не наследуют.

А вот так, ага. Реакция людей на иное - она нередко такой и бывает. И это всё было ДО того, как разобрались, кто же такие те Летописцы (они сами в себе разобрались в том числе) и Пауков в социальные схемы встроили. Тёмные века-с, дикари-с...

[Mother and I]

Значит, Йорид не просто девочка? Паук-то ждет от нее сына, судя по его словам. Она его внебрачная дочь - запасной вариант?
Как по мне, так и у Эринга с семейным укладом все кудряво (вот как Паука так спокойно пускали в замок-крепость Летописцев, где он с женой познакомился и ее сестрой?)

[Aneily]

То есть та девчонка какой-то его давний потомок? Или дочку от человечки и уже от дочки паученка? Времени то у него хватит?

[Moronno_Luna]

Mother and I, ага, внебрачная дочь. И она у него не одна там в деревне растёт. А родителям он денег платит на содержание...

А почему его надо не пускать в крепость? Богатый влиятельный дяденька, вдруг контракт подпишет... Потом-то перестали, он просто на рынок ездил, а пока жену не суродовал - пускали, чего ж...

Aneily, не давний, свежее Ингрид Младше, в смысле.

[Mother and I]

Я тут скромно постучусь и тихо-тихо спрошу: как там живут Эринг, Ингрид и остальные?..

[Moronno_Luna]

Mother and I, они пока в отпуске, я играю в словеску у Лены finn2000 (тут начало, если что: http://forum-dollplanet.ru/viewtopic.ph ... tart=11610). Оперативки не хватает персонажей переключать

[Mother and I]

Жаль, я по ним скучаю.

[Moronno_Luna]

Эээээ... как бы модераториал, во:

Скрытый контент: показать

Дорогие читатели! Стабильность - это не про меня, про меня вон опросник Кеттела чего пишет: ВОЛЯ: НИЗКАЯ СИЛА ВОЛИ. ДЕЙСТВУЕТ ИМПУЛЬСИВНО, 'ПО-НАСТРОЕНИЮ' (брешет, собака, сила воли у меня высокая, просто её мало и я ооочень тщательно выбираю, куда её применять, а куда лучше не надо ). Лучший способ спугнуть всю вдохновенцию и вот то самое "настроение" - это начать меня подгонять и выражать нетерпение. Я понимаю, что никто ничего плохого не хочет, это вы написали про значимость и ценность для вас моих персонажей, но люди - зверь такая, они вообще на входе редко слышат то же самое, что сказано на выходе. Я слышу "давай-давай-давай" и это меня стопорит. Ну да, таракан-то мой, но без продолжения в итоге сидим все Очень прошу, наберитесь терпения! Всё будет ровно тогда, когда оно вызреет и родится, тянуть росток за листья не надо. Спасибо за понимание!
Опросник Кеттела, если кому интересно: http://pub.goha.ru/16pf/ (кстати, неплохой тренажёр терпения, 184 вопроса ). Расшифровка непонятных буковок, которые будут в результате, тут: http://olga-podolska.livejournal.com/216897.html

Эгиль

Скрытый контент: показать

Снег – это хорошо. Следы видно. Вот – заяц был... И дом я успел закончить. Охотничью землянку, как на севере делают. Место такое уютное, в низинке. Весной, правда, залить может, но до весны ещё дожить надо. И всё равно больше-то тут копать негде, слой земли – ну, по колено примерно. Мох растёт, сосны цепляются, кусты всякие. Ягоды есть, грибы, я насушил. Рыба есть, зайцы, барсуки, лису видел, совы ночью кричат. Летом лось приплыл – а куда летом целый лось-то на одного? Коптильня нужна, а я не знаю, как её делать и как коптить… Подсмотрю потом где-нибудь. Лось пожил-пожил и уплыл обратно.

Вот за зиму игрушек наделаю, продам весной на ярмарке и куриц себе куплю. И козлят. Чурбачки заготовил, масло для света в деревне заработал. Бабка Сигрид щедрая, платит с лихвой всегда. Мол, проводишь меня, если что. А я – как? Скоро зима. Где в других краях море и замерзает так, что по нему ходить можно, а у нас – нет, у нас тёплое течение рядом. Ледовая кора на береговых камнях нарастает, лодку не оставить, к воде с лодкой пробраться в одиночку невозможно, а море или плещется себе сонно – зимой вода тяжёлая, - или бьёт в берег, как кузнечный молот в наковальню, если вдруг ветер. Помрёт бабка Сигрид зимой – проводить не смогу. Так я лихву её там в отдельный мешочек кладу – отдам тому, кто провожать будет, если зимой-то она…

Всё-таки я, наверное, глупость затеял с этим островом. Не жил тут никто отродясь, а меня вот понесло… Мол, всё сам смогу, один… Будто мало того, что отец меня из дому выжил, сам себя ещё немножко накажу, так, что ли? Глупость, наверное, всё-таки… Нож он мне дал, топор, одежду и лодку старую. Её я тоже уже починил. Ловушки для рыбы сделал, мне дед показывал. Давно показывал, я совсем маленький был, а надо стало – вспомнил. И силки на зайца вспомнил. Дед меня всему учил, чему положено, с семи лет, как всех учат. Я с ним по лесу ходил, повторял всё, что он показывал, а сам ждал, когда десять исполнится и самозащита будет. Хотел, чтобы мама учила, да она в береговом патруле была, с южанами дралась насмерть, объяснила – боюсь, мол, не рассчитаю и пораню тебя, так что я тебя читать и писать учить буду, а защищаться – отец. Отец ворчун, я побаивался, но ждал, как весеннего праздника…

Только не дождался. Свалился на сенокосе, улетел. На Изначальный отправили.

Эти, на Изначальном-то – Дар, Дар, ля-ля-ля. А по мне так хворь хуже падучей, честное слово. Потому что всё меняет, всё к свиньям, всю жизнь коверкает, ты мечтал-мечтал, думал, вырастешь, сперва побродишь, потом осядешь, будешь жить – ремесло какое освоить можно и в городе жить или землю взять, дом построить, пару привести, деток там, корову, поросей всяких… Сам, в общем, себе выберешь. А тут – это вот. И пять лет ты там у них в подземельях квасишься, а тебя учат… Вот гадости учат, если уж прямо-то. Это как за девками в бане подсматривать и рассказывать потом, у кого там что какое. Слушают таких подсматривальщиков с любопытством, но и брезгливо – тоже. Один разговор, когда девушка по доброй воле тебе сама всё своё явила, а когда в обход её воли, украдкой, вором – ну, все понимают, что нехорошо же. Да и куда забегать вот, с шестнадцати все вместе купаются, а до той поры – чего их разглядывать, там невесть что ещё нарасти может… Вот все понимают, что нехорошо, а слушают ведь. Правда, девки если за кем прознают – отметелят нещадно, но лезут же всё равно какие-то…

Так и тут. Живут люди себе. Дела свои делают, бранятся, любятся, в носу ковыряют, по нужде ходят. А ты всю их жизнь просто так, без приглашения, незваным гостем видеть можешь, когда тебе взбрело. Гадость. И им за это платят ещё. Да как платят, кому за честный труд столько-то… Ну и я как тому Фьялару сказал, что слушать его не стану и дурак он, так и этим то же сказал. Что свою жизнь хочу жить, а не за чужой подсматривать и секреты чужие хранить. Свои наживу, если захочу.

Теперь летаю… иногда летаю, нельзя так, чтоб совсем не летать, опять свалишься. Но я по-хитрому летаю: я сначала в море лечу, прямо в глубину, где рыбы, где киты, дельфины всякие, кружу там, пока с направления не собьюсь, а потом куда попало. И кого вижу если – так я не знаю, кто это и где от меня живёт. А смотрю обычно что? Как люди что-то делают. Лыжи вот недавно смотрел, думал, просто оно, а повозиться придётся, оказывается. Зато хоть знаю, как правильно возиться.

Отец все уши мне сглодал. Думал, я там останусь, на Изначальном. Уважаемым человеком стану, Летописи буду писать. Оно и можно бы, можно не подсматривать за кем-то, а по договору путешествие чьё следить, например. Или в землю разведывать, где руда, где что. По-всякому можно. Только сам-то за это время ты ничегошеньки не делаешь. А по мне вот лучше землянку руками построить и самому себе рыбу поймать, чем смотреть, как другие с морем спорят и есть потом, что они тебе принесут. Только я отцу это всё никак не сумел объяснить, ему вообще ничего объяснить нельзя, ты говоришь-говоришь, а он угукает и дальше тебе уши гложет, как не слышал ничего. Ну я и не дождался восемнадцати, отпусти, говорю, не могу больше тут с тобой, я заработок тебе пришлю, какой заработаю. А он плюнул мне под ноги, вот прямо слюнями плюнул, не надо, говорит, мне с тебя ничего, иди отсюда, хвост собачий. Нож дал, топор, одежду и лодку вот. Мама орала так, что чуть крышу с дома не сорвало, так её он так же слушал, как меня – угукает, а как не слышал.

Теперь тут живу. Чему дед научил – умею, а защитить себя – не могу. Ни мечом, ни топориком, ни стрелами. Хотя стрелами всё-таки, наверное, то же самое, что в оленя. Только у меня ни арбалета, ни лука никакого. Да и стреляю я… это ж стрелять надо каждый день, а не под землёй сидеть и до каменной башки учиться дух водить. Там была одна, большая уже, рыжая, она каждый день стреляла у охранителей, где мишени. А меня туда не пускали по мелкости. Вот и не умею толком. Ничего толком не умею, что все умеют. Лишенец какой-то.

Так мало мне всей этой тоски, теперь новая беда.

Летел невесть куда, на караванщиков наткнулся, там парень один как раз с оленя шкуру снимал – до того ловко и чисто, я залюбовался прямо. Собака сидела громадная, смотрела – смешно так, будто тоже учится, как шкуру снимать надо. И девушка была у костра. То есть их там много было, но такая одна. У неё брови… вот знаете, как чайка на воздухе лежит, когда день ясный, в небе ни облака, море гладкое? Покой от чайки этой. Вольный такой покой. И от её бровей так же делается.

Снится теперь. Каждую ночь снится. А я досмотрелся тогда, аж в груди заныло, метнулся в себя назад ничего не разбирая и не знаю теперь, ни что это был за тракт, ни чей караван, ни где она ходит.

А она снится и снится…

[Mother and I]

Ох, каков Эгиль... Это ж насколько надо быть упрямым и целеустремленным, чтобы пойти не проторенной дорожкой, а тяжелым путем, к которому не приспособлен, делать все руками...
И да, мне нравится его отношение к Летописцам

Это как за девками в бане подсматривать и рассказывать потом, у кого там что какое

и вот это

Что свою жизнь хочу жить, а не за чужой подсматривать

Как я понимаю, он запал на Ингрид? Зря не запомнил дорогу к ней, теперь тяжело искать будет.

[Amelia Dragoness]

Вроде хороший парень))
А знать все о всех - тяжело, не думаю, что всякий сможет с таким жить.

[Moronno_Luna]

Mother and I, да, на Ингрид Так даже если бы запомнил ведь дорогу - не нашёл бы потом. Ей же на месте-то не сидится совсем...

Я его очень люблю. Такой тихий упрямый нонконформист и внутренний эмигрант

Amelia Dragoness, я вот думаю, все люди по сути своей хорошие, весь вопрос в том, насколько каждого из нас испортит какой-нибудь там "квартирный вопрос"

А знать всё о всех... Многие бы, наверное, наоборот - за такой дар руку отдали ведь. По принципу "кто владеет информацией, тот владеет миром". Но тут как всегда у людей: мальчишка с идеальным музыкальным слухом рвётся в футболисты, потенциальный великий художник уходит в бизнес, вот такого вот порядка вещи. Все дары за возможность выбирать самому, которой нет больше ни у одного живого существа в природе...

[Fibella]

Эгиль очень понравился, такаяв нем тихая смелость... А пара из них колоритная будет

[Moronno_Luna]

Fibella, вообще, конечно, на него по-разному смотреть можно. Образ жизни Летописцев - это, в первую очередь, стратегия выживания. Если бы его не научили управлять этим - он бы погиб рано или поздно. Ну вот его "из помойки, можно сказать, вынули, а он нам фигвамы рисует!". Но куда деваться, юношеский максимализм... Этакий поход ботаника в качалку.

Но умение "гнуть свою линию", выбирать свой путь, да не по головам при этом, - это я в людях очень ценю.

Пара из них - вот как я их вижу каждый день, - очень трогательная в первую очередь

[finn2000]

А что ж мамаша-то - поорала так, что крышу сносит, прооралась и на работу ушла?..
Тут уж пораню-не пораню - сына надо срочно самообороне учить!
Почему на остров к нему не наведаться?..

А я место такое знаю... Большой остров - Олений называется, потому что зимой лоси приходят - и избушка-землянка в лощине рубленая врыта...
Охо-хо... 24 лучших года жизни у меня с местами теми узлом завязано...

[Moronno_Luna]

finn2000, ой... Эт я откровенно ушьми хлопнула тут...
Это там другая деревня рядом-то, не его родная, он далеко ушёл. Ей никак, причины уважительные. Я галочку поставила на следующую Эгилеву главу, спасибо!

Олений - это который Хирвисаари? Он больше Красивый какой, ууу...

[Moronno_Luna]

Ну и фирменное моё "Не прошло и полгода... Как - прошло?" Движущая сюжет глава продолжает висеть, зато разболтался

Скьёльд

Скрытый контент: показать

…Отнёс, оставил. Плащ поплотней запахнул, капюшон надвинул, корзину в нишу в стене сунул, за шнурок подёргал, пошёл прочь быстро. Там, за стеной, колокольчик забрякал, этот, в корзине, проснулся, заревел было, но забрали быстро.

Всё у них тут… не так, как там. Там бабы с дитями мелкими – отдельным стойбищем стоят, все за всеми смотрят, все всех кормят, частокол от зверей и чтобы мелочь не расползлась. За частокол выходят ягод пособирать, грибов там, орехов, плодов всяких, старшеньких с собой берут. Мясо им, само собой, охотники приносят. Перепутывают, бывает, кто где чей, да оно и не важно – всех по шести лет заберут, обреют, метку сделают и – на охоту. Сперва в загонщики, ловчие ямы копать да силки ставить, потом оружие дают – самим зверя бить. Ну, и стравливают, конечно, драться учат, своего не отдавать, чужое уметь забрать… Это парней, девок – тех позже забирают, еду готовить, одежду чинить, веселить. Понесла – обратно за частокол. «Мама», «отец» - там такого нету… Я, говорят, поначалу среди ночи просыпался и ревел. Что-то мне снилось. Теперь не помню, что. Подобрашек они тоже за частокол, а потом смотрят – годный ли ты вышел. Негодного убьют. Своего негодного оскопят да приспособят куда, а негодного подобрашку – убьют.

Тут по-другому всё совсем… Вот этот, в корзине который, - Вильгерд его не поднять, у неё ни дома, ничего, ноги-руки-голова, копьё, нож да арбалет. Чай этот их любовный – он, бывает, промашку даёт, ребёнки заводятся всё же. А она и не знает, кто отец – зимой на стоянке с кем ближе, об того и греешься ведь. Но наверняка не я, пух на головёнке чёрный, не рыжий… И вот таких ребёнков-нежданчиков – их можно в богатый дом или в замок чей отнести, там заберут, вырастят, лет десять на хозяина отработаешь всяко – и свободен, иди на все четыре стороны. Или оставайся, если мастер хороший вышел, тебе платить будут, как всякому наёмному работнику. Вильгерд обрыдалась, конечно, вся, когда мне корзинку отдавала, да у неё контракт с артелью, и так с пол-беременности в долг кормили. А я своё отработал, пошёл, вот, попросила отнести. Я только не знаю – это насовсем или потом забрать можно? Ну, когда у неё контракт кончится-то?..

Отнёс, оставил. Дальше по дороге пойду. Может, караван какой встречу, хотя какой сейчас караван, они в конце зимы больше, меха везут. Медвежьи шкуры если только, мы нынче неплохо добыли, недавно сдали. Самое то их к зиме на Изначальный, там, говорят, в пещерах живут, мёрзнут, небось… А то и без каравана доберусь. Морозный – место такое, охотники, рыбаки, лесорубы, все туда-сюда ходят поодиночке или артелями, постоялых дворов понатыкано – пропасть. Да и в любой дом стучись – переночевать пустят за смешную денежку. Но лучше бы караван, конечно. Четыре года молчал, немым притворялся, хоть поговорить попробовать…

Молчал – так я себя знаю, у меня язык, как помело. Начну – хрен остановишь. А про южан выбалтывать, как жил там, за кусок мальцом дрался чуть не насмерть, и что под шевелюрой у меня татуировка пеплом – что я, помрачённый, что ли… Теперь по-другому, теперь я охотник с севера, знаю, как там люди живут, наврать про себя могу чего захочешь, не подкопается никто. И читать теперь умею, и писать, криво, правда, куда до местных, их с семи лет учат, а я в пятнадцать начал. Считать тоже умею, научили. Говорить пробовал один в лесу... язык один, да у южан слов куда меньше и выговор другой. Так и не знаю, правильно теперь говорю или нет, себя-то не слышно толком… Пальцами им показывал – упал, головой ударился, ничего не помню, мол. Они сперва расспрашивать хотели, не потерялся ли я у кого, а как два раза на волков сходили – передумали. Их и охотиться с семи лет учат помаленьку, да только как их учат и как меня учили… Не добыл – жри орехи или дерись-отнимай… А волка с одним ножом порвать должен уметь к четырнадцати. Если не хочешь, чтоб оскопили. Или убили. В лес выгоняют на три дня, к утру четвёртого волка не принесёшь – всё…

Я не принёс. Выследил логово, изготовился – и в ловчую яму свалился. Повезло, по краю съехал, об колья только бок разодрал. Ногу подвернул ещё. Чужая яма оказалась, сидел там, слышал, как наши на чужаков пошли. Пять дней сидел, ступеньки копал. Высох весь. Еле вылез. До ручья дополз, мордой в него упал, понял, что назад пути нет. Гнездо нашел, яйца съел. Ушёл. Так и не знаю, кто кого – наши чужаков или наоборот.

Долго шел потом – бок зажить успел, оброс. Одиночку встретил, накидку забрал и топор. Там просто всё, без этих, которые тут: условия пишут, потом драться идут, если кровный договор – это насмерть, но кровный договор можно, только если спор неразрешимый... Там надо – бери, у тебя берут – защищай, всё. Дохлым и неловким везде быть плохо, что с условиями, что без. Но тут мне туго пришлось поначалу. Потому что когда надо чего – плати. Железяки эти, которые «деньги» - морока хуже блох, но вообще, конечно, удобно. Сделал кому-то что-то полезное – дали железяк. Пошёл, железяки поменял на то, что тебе надо. Потому что, например, ты пряхе какой дров наколол или забор поправил, а пряжу тебе не надо, так она железяк даст – и можно то, что надо взять. Купить, то есть. Удобно, но пока сообразишь, как оно устроено и чего одна железяка стоит…

В общем, шёл я там долго потом, к берегу вышел, смотрю – поморники стоят. Я уже здесь только узнал, что это птицы так называются, там эти птицы не живут, там поморники – это люди такие. Название отсюда притащили. Правильное название. У них корабли, они у северян добро забирают, как поморники у чаек. Так я на корабль пролез, упрятался там в трюме. Повезло – не нашли. Не до того было, на вёслах шли всю дорогу, безветрие приключилось полное. Два раза в день кто-нибудь за припасом спустится, и всё. Бочку с водой три раза меняли. Я спрятался, где обычно, потом только сообразил, что в ремнях сижу и они понадобиться могут бочку поднимать. Перетрухал знатно. Поморники, кроме прочего, ещё и сожрать могут да кости в море бросить. Но обошлось, у них ремни для бочки рядом с той бочкой на палубе валяются.

Сколько дней шли – я со счету сбился. Спать устал. Лазал под люк, слушал, о чём говорят, только поморники хуже наших даже – почти ни о чём не говорят. Старшак командует, остальные пополам гребут или спят. Мне там аж погрести хотелось. Извёлся очень. Чуть не заорал от радости, когда услышал, что к берегу подходим. Потом сам берег услышал, как он по дну шуршит. Ну и эти – на берег, а я тихонечко с кормы – в воду. Холодная, зараза, оказалась, как в речке с гор. Ничего, выплыл. И – подальше, подальше от этих уродов. Ну, то есть тогда я так не думал, что «уродов», поморники же великие воины и всё такое, их все боятся, они себе зубы стачивают, чтоб как у зверей. Только когда с людьми поживёшь – понимать начинаешь…

Тут со мной вообще что-то странное стало, не знаю, почему. Воздух другой, вода, что ли. Думать стал больше, злиться – меньше. Смеяться научился. Не ржать, когда другой промахнулся как-нибудь, нет. Смешное – оно вокруг, везде, смешное – это когда то, что есть, не похоже на то, как оно должно быть. Безобидно непохоже. Вот ребёнки говорят смешно, потому что они правильные слова перепутывают, у них язык ещё не научился как надо вертеться. Такого много вокруг. Там… не знаю даже, то ли вправду меньше, то ли не видишь, потому что не до того совсем. Там вообще безобидного как-то немного.

В общем, сначала я у тётки одной жил в лесу. Берегом шёл, в лес залез поохотиться, на жильё её наткнулся, а она гнать не стала, покормила, одёжу дала какую-никакую. Их, таких, тут утлаги называют. У неё муж помрачился, напал – она его убила насмерть, челнок в горло воткнула. Тут таких выгоняют, где б ни жили. Клеймо горячим железом на руку ставят – и уходи. И дел никаких с таким человеком иметь нельзя. Нету кровного договора, мог не убивать, а убил – всё, гуляй. Если никто из родни или там друзей покойника тебя не вызовет. Если вызовет, бьются так: у того родича, например, меч – у убивца нож. У родича нож – убивцу что из утвари дают. Но если родичу тебя убить не удалось – всё равно выгонят. Так эта тётка тем же челноком мужниного брата порешила. Жила одна в лесу, дом в земле сделала, травы собирала. Дел-то с ней иметь нельзя, а денежку или припас какой с запиской на камне оставить и лечебного чаю мешочек потом забрать, не встречаясь, - это почему-то можно.

Тётка мне даже имени своего не сказала. Зато меня назвала. Так-то я всю жизнь Рауд был, куда денешься, если башка медная, а она говорит – этого мало, это прозвище от людей, надо имя от создателей, со скалы. И назвала Скьёльдом. Мне понравилось. Я теперь Рауд Скьёльд.

Я откуда про свой язык-то знаю? Как начал ей рассказывать – так остановиться не мог, всё выложил до донышка, сколько помнил. Она по голове погладила. Это там тебе четырнадцать и, если волка принёс, ты взрослый. А тут до восемнадцати дитё считаешься. Погладила меня по голове – а я и разревелся, что то дитё. От чего, почему – не знаю, никто по голове не гладил, не помню такого никогда…

Перезимовал у неё. Охотился ей, дрова носил, воду, что умел. Даже на базар ходил, мясо торговал и шкурки. Она-то меня и надоумила немым прикидываться, передразнила, как говорю. Учила, как правильно, только получалось у меня плохо. Слов новых много назапоминал, а вместо «л» ерунда какая-то выходит, не то «у», не то «ы». А весной она меня выгнала. Сказала – ты молодой, нечего тебе тут в глуши с изгойкой сидеть, иди ищи себе место, друзей, занятие, пару, всё, что найти сумеешь. А то, говорит, челнок – он вот он. Смешно получилось. Когда такое с добрыми глазами говорят ласковым голосом – смешно.

Я дальше пошёл. Не берегом уже, по дороге. До реки дошёл, там деревня, я лодку взял. Украл, то есть. Почему она мне не сказала, что чужое без платы брать – это кража называется и нельзя тут? Лодки на берегу валяются, тряпочки цветные привязаны, не стережёт никто! Вёсла в сараюхе, на ржавый крючок запертой, тоже тряпочками перевязаны! А по реке же лучше, чем ногами. Верхом я не умел тогда, а то бы, поди, лошадь так вот «взял»… У молодых кого, кто не разжился ещё толком, по весне единственную лошадь бы – а? Не сказала. Не додумалась. Их тут такому с зелёных соплей учат: своё, чужое. Своё – это которое сам сделал, за которое заплатил или которое тебе дали по доброй воле. А всё остальное – это чужое, оно того, кто это сделал, купил или в подарок получил. Ничьи, вон, звери да грибы с ягодами в лесу. А деревья в лесу, оказывается, могут быть чьи-то. Которые верёвкой обвязаны – их нельзя. Но это не в любом лесу, это там, где земля чья-то.

Чья-то земля – это я понимаю. Чужой зашёл – убить надо, пока твоего зверя не унёс и орехи не собрал. Оказалось, неправильно понимаю, не надо убивать. Тут по чужой земле ходить можно, охотиться можно, то, что само растёт, брать можно, только строевой да корабельный лес трогать нельзя, ищи в другом лесу. Ну, и то, что люди выращивают, тоже нельзя. Зерно нельзя, скотину. Ох у меня голова гудела, пока разобрался. Один раз ягнёнка взял. Украл. Если бы поймали – надо было бы того ягнёнка отработать или отдать что в его цену. Хорошо, что не поймали. Я бы хозяина и убить мог тогда-то…

Тут, на Морозном-то, я как оказался? Про охотников услышал. Спал под лодкой, караван на берегу ночевать встал, один парень рассказывал, что да как на этом Морозном. Охотники, мол, поодиночке или артелями живут, меха добывают и продают, а покупают ткани, зерно, оружие, утварь всякую вроде котлов да ложек. И что купец, чьи товары в возках, дурак дурацкий, потому что такие ножи охотники с Морозного обсмеют и брать не станут. Ну, я и сообразил, что раз никакого другого ремесла у меня нет – надо мне в охотники. Первый раз после тётки моей с людьми разговаривал. Спросил, как дойти туда, откуда корабли на Морозный ходят. А старшой у них возьми да ляпни, мол, ну и каша у тебя во рту, парень, уроненный, что ли. Я и придумал потом, что уроненный и обеспамятел… А этим придумал, что сирота, а то брать не хотели ни за что. Только с дозволения родителей можно. Я им, мол, и дрова вам буду, и дичь в котёл, и лошадей чистить, если научите, а они одно своё: отца с матерью спросим. Лодку показал, приплыл, говорю, один, говорю, нету никого… и тут как под язык меня толкнули: всех, говорю, южане убили, меня ранили, да я убежал – и бок показываю, там ещё, в ловчей яме разодранный. Рубец у меня там знатный, с палец… С два был, да тётка моя мазала чем-то, мягчила, он поджил… Взяли. Довезли. И лошадей чистить научили, и даже верхом ездить. Ладно. Только потом меня их старшой сам на корабль отвёл и заплатил, чтобы довезли. Своими деньгами. Которых я не заработал никак. Я тогда не понимал, что почём, что провоз да прокорм – это как раз и дичь, и те лошади. Уже когда разбираться начал, тогда понял. Полночи не спал, в голове уложить не мог: чужому пацану дорогу купил. Своё отдал. Сам. Ни за что. Это «помощь» называется. Или «подарок». Там такого совсем никогда не бывает…

Странно всё это. Там и земля богаче, и теплее, и зверя всякого больше, но дальше своей шкуры всякий если не враг, то соперник. Живут при этом кучами. А тут одиночек много, на дороге встретились, махнули друг дружке, разошлись. Ну, поговорили ещё, может – дорогу узнать, работу. Или поменялись чем. И всё. Нет, есть, конечно, те, которые забирают, грабят, то есть. Изгои-убивцы в шайки сбиваются, в лесах живут. Иногда корабли купеческие захватывают и на них живут, другие корабли обирают, деревни побережные. Но все знают, что это неправильно, за великих воинов их не держат, даже в плен не берут, бьют на месте насмерть. Мало их. Кто не по злобе убил и жалеет, как та тётка моя, - те больше в лесах живут одиночками. Шайки да пираты – это которые решили, что раз терять больше нечего, то всё и можно. На самом деле, я не знаю – может, так оно и есть на самом деле? Там, на юге-то… Потерять ты можешь всё, включая жизнь, в любой момент. И там можно – всё. Нет никаких законов и правил, кроме права силы. Сложно всё это. Я бы поговорил с кем, кто всё понимает, но не знаю никого такого.

Но самая чихота тут, конечно, бабы. То есть эти. Женщины. И девки. Сами ходят, сами охотятся, сами ремесло знают. Парней сами выбирают. Сами решают, рожать ребёнков или чай любовный заваривать. Попробуй такую схвати да оттащи – она ж драться будет! Зато можно просто подойти, мешочек того чаю показать или вовсе словами сказать – или пойдёт, или не пойдёт, но спасибо за приглашение скажет. Да чего там – она сама к тебе так же подойти может запросто. А уж если сговоритесь… Нет, там мне бабу не положено было, бабу только взрослым положено, кто волка принёс. Но все ж видели, что с бабой делать. Так то, что мы там видели и что мужики там делали – это вовсе никуда, это как свинья об забор чешется, – забор не при делах. А вот когда вместе идут – это совсем, совсем другая забава… Так, про это пока лучше не думать. До постоялого двора ещё далеко, да и там не обязательно кого-то встретишь. Да и вообще чего-то я замаялся, у них же у каждой своя повадка, свой запах, свои причуды. А можно пару выбрать и друг с дружкой. Я вот что-то пару себе хочу. Интересно мне, как оно – когда запах родным становится, повадку и причуды друг друга знаете. У меня даже алмаз припасён, давно купил – подарить. Знак это, мол, у девушки или у парня пара есть. В ухо вешают, в бровь можно, на пальце носить, на шее. Иногда ещё пары женятся. Это когда хозяйство объединяют. Два хозяйства или одно общим делают. Но это редко бывает, это у землевладельцев всяких больше, у других, кому есть, что объединять. У купцов. У земледельцев тоже бывает. У охотников пары есть, а не женится никто.

А с ребёнками тут у них сложно. Если оба заранее решили, чтоб он родился – кормят и растят оба. Если нежданчик вышел и папаша известен – или кормят и растят вместе, или отдают, а если один растить не хочет, а другой отдавать – то первый откуп должен. И немаленький такой откуп. Если разом нету – носи, пока дитё растёт. Что интересно – носят. Или шлют, если уехали куда. Южане тоже своим добычу носят, но это вообще не то. То – как тут курицам, овцам да коровам с лошадями корм дают, чтоб не дохли и пользу приносили. А это… вот зараза, даже не знаю, как сказать. Слов вроде много выучил, а все перепутываются. Это – помощь, подарок человеку, который пока сам себе не добудет, так, что ли…

По-моему, тут это главное. Что любой – человек. Бабы, ребёнки, старики, а не только охотники с воинами. Впрочем, тут нарочных воинов и нету вовсе. Только лучше не тронь никого. Убить без договора не убьют, а поранить-покалечить могут. Нападать – нельзя. Защищаться – можно. Жилки подрежут и ходи хромой. Или без глаза ходи. Без уха тоже запросто. Чего я не понимаю – так это почему мне всё тут правильно. Я ж вырос там, где нападать – можно. Только вот пожил у тётки, проехал с караваном, на корабле проплыл, с артелью походил, немножко понял, что к чему, - и мне всё это правильно. Хорошо. Как надо. Где б я был сейчас, если б не та яма...

О, кажется, мне повезло: повозка догоняет. Лошадка низкорослая, мохнатенькая, на Морозном таких много. Повозка крытая, новенькая. Правит тёточка. И спрашивать не пришлось:

- Эй, огонёчек! Я в Сиду еду. Подвезти тебя, может?

Ишь, шалунья. У самой, поди, дети меня немногим младше. Но ничего такая… сочная. Глаза озорные, рот улыбчивый. Ха, сама-то тоже рыжая! Так подвезти меня или я денежку предложу?

- А и подвезти, лисонька! Не сильно растрясёшь-то?

Хохочет. Страшно люблю, когда они хохочут. Там – никогда не слышал. Тут – прямо мёд.

Дом я себе построю когда-нибудь. Дом построю, пару найду. А пока мне весь этот край – дом и всякая хохотунья – пара.

Сяду в Сиде на корабль, на большой берег поплыву. Может, караванщика того встречу. Отдарю ему чем. Главное, не проболтаться, что деньги у меня тогда с собой - были. Утлаги моя всё, что я за шкурки наторговал, в пояс мне зашила.А пояс дала такой, с бляхами, тяжёлый себе и тяжёлый. Только когда истрепал его до дыр - мне и насыпалось. Назаработал ещё... Первым делом в Сиде топорик себе куплю. Новый. Западный...

- Спишь? Ну спи, спи, дело хорошее. Ночевать встанем - не до сна будет...

Шалунья...

[Aneily]

Интересно у них там, на юге...

[Moronno_Luna]

Aneily, угу. Тупячка, тленота и безысходность.

[finn2000]

Ольга, вот не люблю я когда сразу целую главу....
Вот и откомментить охота, а времени дочитать до конца надо мноо сразу свободного иметь.
Короче - героев твоих очень люблю, такие они понятные, живые...
Скьельд - хороший парень.
Жизнь есть жизнь, не жалеет себя - просто рассказывает о жизни.
А она такая.... А что смеяться научился - сам, от воздуха - это дороого стоит....

[Moronno_Luna]

Ох, Лен... ну вот - мой размерчик. Меньше - со стиля сбиваюсь, они же каждый по-своему думают, говорят и пишут. Больше - запутываюсь, кто на ком стоял...

Скьёльд - он, конечно, раздолбай не из последних. Но ему жить вкусно и он вот ходит, собирает себе радостное, красивое, смешное, доброе, разумное. Ну и на людей ему с самого начала очень повезло всё-таки.

[finn2000]

Так и пиши все разом, а выкладывай по кусочкам, что б медленночиталки типа меня успевали
Не-не, я и так прочту, но это уже вечером, наверное... нну, моим вечером, ага

Я не дочитала, но пока он как-то раздолбаем себя нигде и не проявил...

[Moronno_Luna]

Ооох, Лееен... вот будешь читать - попробуй это безобразие поделить на части? У меня оно моноблоком: дорога, лес, идёт парниша, вот такие мысли думает... Когда действие - там проще, а когда вот такой мемуар и одно в другое перетекает - ыть...

Ты читай, когда время будет, ладно? Пишу-то я всё равно медленней

Пока не проявил, ага. Это я чего-то лошадь впереди телеги сунула...

[finn2000]

Ольга, а где должна быть лошадь по канону?
За телегой?.. Это лошадь-толкач?

[Moronno_Luna]

Даблинннн!!!
Это самоходная телега для выгула лошадей, во

[finn2000]

Понял-не-дурак

[Mother and I]

Здорово!!! С огромным удовольствием перечитала тему.
Так контрастно смотрится жизнь глазами Скьёльда. и то как он пытается приспособиться, принять новые правила, которых не было на юге, где вообще

Там надо – бери, у тебя берут – защищай, всё.

, а тут и деньги, и кровный договор, и другие отношения с женщинами. Повезло ему, что встретил утлаги, а она обучила немного.

[Fantasie]

Ох, вот я тоже до середины добралась... Но я честно-пречестно дочитаю завтра утром)))) ну или днем))
А вообще он так обстоятельно мемуарит, молодец. И вот это: тут овцу украл, а низя было, ну не поймали - хорошо, но на следующий раз зарубку сделал. Молодец))

[Moronno_Luna]

Mother and I, спасибо, что не забываете
Больше всего меня радует, что в нём нет того ограничивающего высокомерия, с которым представители более воинственных культур относятся к представителям культур более мирных. Открытый товарищ, любопытный.

Fantasie, он больше так не будет мемуарить, он всё вымемуарил уже Идти-то долго, развлекается, как может - обдумывает житьё...