На ощупь

Мона стоит на крыше, на самом краю. Не слишком высоко, но если посмотреть вниз, машины кажутся не больше букашек. Она подставляет лицо сильному ветру, позволяя выдувать слезы и играть с ее длинными волосами. Ей так хорошо сейчас, чувство невероятного яркого восторга захватывает ее. Сейчас ей кажется, она может все! Город светится холодными огнями, где-то там люди уже собираются спать и огни медленно гаснут… Мона думает, если сейчас раскинуть руки и шагнуть вниз, то воздух подхватит ее. Голова пуста от мыслей, она откидывает волосы и, раскинув руки, делает шаг вниз…
И резко открывает глаза. Яркий свет мгновенно ослепляет ее. Но зрение быстро восстанавливается и Мона видит огромную бальную залу, освещенную сотнями свечей.

Странно, но она не знает, какая на ней одежда, хотя окружающие люди – дамы в пышных платьях и их кавалеры в расшитых камзолах не обращают на нее никакого внимания. Наверно, ее наряд все-таки соответствует. Но Мона быстро об этом забывает. Отчего-то ей совсем не хочется танцевать. Нет, это не потому, что она не умеет, просто все вокруг кажется каким-то приторным, неестественным, как в дешевых мыльных операх и, чем дольше она смотрит на танцующих, тем сильнее они вызывают раздражение. Неподалеку виднеется приоткрытая дверь. Значит можно уйти. И Кинг без колебаний направляется к ней, старательно лавируя между танцорами.
- Простите, - бросает она, случайно запнувшись о какую-то парочку, но взглянув вниз, в ужасе видит, что у накрахмаленной дамы не нога, а обточенная деревяшка, которая имитирует движения в такт музыке. Заметив у кавалера такие же деревянные конечности, Мона забывает обо всем и, буквально расталкивая продолжающих кружиться огромных деревянных кукол, старается пройти к двери, которая оказывается дальше, чем ей казалось. Неожиданно, комната сужается, деревянные танцоры постепенно поджимают со всех сторон, мешая и преграждая путь, но Кинг с удвоенной силой пробирается по сужающемуся проходу к заветной двери, надеясь, что успеет вырваться из этого странного места.
На последнем рывке, брюнетке удается схватиться за спасительную металлическую ручку. Но… дверь закрыта! Мона дергает сильнее, еще сильнее, к черту все! Она готова сорвать эту красивую витую дверь с петель! Только бы выбраться отсюда! Вдруг в ее руке появляется небольшой ключ. Без промедления девушка открывает двери и вылетает в темный коридор с каменными стенами. Здесь уже не так светло, и она крепко зажмуривается, а когда вновь открывает глаза, видит, что в коридоре она не одна.

Рыжая женщина стоит напротив и протягивает ей руку в темной перчатке.
- Рамона! – настойчиво произносит она.

Кинг хочет спросить, откуда той известно ее имя, но рыжая переходит на крик.
- Рамона! Бежим!
С другой стороны коридора отчетливо слышится скрежет металла. И этот звук явно не предвещает ничего хорошего.
Мона оборачивается. Но двери, в которую она только что вышла, уже нет. От голой каменной стены веет могильным холодом. Сердце начинает отстукивать привычный возбуждающий ритм, разгоняя по крови живительный адреналин.
Она поворачивается к рыжей женщине и хочет схватиться за ее руку. Очевидно, та знает, куда бежать, как спастись, но внезапно без того тусклый свет гаснет совсем. Мона отчаянно шарит в темноте, стараясь ухватиться за незнакомку, но хватает лишь пустоту. Лязганье все приближается, медленно, но неотвратимо, и теперь кажется, что кто-то такой же невидимый и опасный идет к ней с другой стороны коридора тоже.
В отчаянии она пятится, но там, где только что была каменная стена, теперь ничего нет, и она просто отступает назад. И вдруг обрывается…
Сердце ухнуло и Рамона, проснувшись, резко открыла глаза. Было темно. Лишь холодный лунный свет проникал в комнату сквозь неплотно закрытые шторы.

- Чееерт, - со злостью протянула она.
Сердце в груди стучало слишком быстро, и Моне пришлось сделать несколько глубоких медленных вдохов-выдохов в попытке успокоить себя. Она уже отвыкла от этих снов. В последнее время ей снились прогулки с Кэт, какие-то раскопки, щеночки и прочая милая ересь. И тут снова. Может, это вчерашние ужастики сыграли с ней такую шутку. Надо будет сказать Кэт. Мона прислушалась. В доме было тихо, наверно, Кэтрин уже уехала. Девушка пошарила по тумбочке, хотелось записать сон, пока хоть что-то помнит. Она взяла телефон и, открыв заметку, тупо уставилась на экран.

А что, собственно, писать? Сначала стояла на крыше. Одна. Это Мона помнила прекрасно. Потом, сбежала от каких-то танцующих напомаженных кукол... Какой же форменный бред! Она со злостью отшвырнула телефон и тот упал на край кровати. Все всегда начиналось по разному, но заканчивалось… Заканчивалось одним и тем же. Нет, Мона не собиралась сдаваться! Чем дольше она хотела вспомнить и чем больше терпела поражения, тем сильнее становилось ее желание продолжать свои попытки, пусть пока они и оставались бесплотными. Мона сдавила виски. Ну, давай же!

Старательно она хваталась за остатки сна, как утопающий за обломки корабля после крушения.
Вот темный коридор, пальцы касаются холодной стены, наверно, она из камня… переводит взгляд вперед - напротив стоит та женщина. Рыжая, как огонь… А дальше… Что же дальше?
Чертова память не желала слушаться. Фантом женщины растворялся, она снова помнила только рыжие волосы и настойчивое «Рамона! Бежим!» из ее уст.
Стоп! Раньше не было никакого «бежим», было только имя. Мона быстро набрала заметку, пока обрывки не стерлись из памяти, которой она в последнее время слабо доверяла. Ведь правда же, если ей сказали «бежим», значит, Рыжая-из-сна хотела ей добра? Но от кого требовалось бежать? Что или кто было Злом?