Night_Rain: Рунгерд и ее Город

[Night_Rain]

Вообще-то, по поводу хорошего настроения вчера я хотела снять небольшую фотоисторию из жизни Ирэн и Дена. Но пересмотрев с утра фотографии я поняла, что мне не нравится, как это получилось. Поэтому будет что-то вообще обрывистое, с отсылкой на то, что писала раньше. А вообще я люблю эту парочку. Ден, почти что ребенок, никогда не страдавший от недостатка внимания, рядом с синеволосой магессой становится более взрослым, серьезным. Готовым нести ответственность. А Ирэн наоборот выглядит более нежной и чуткой, чем обычно. Люблю я их, хоть они меня, наверное, ненавидят за постоянные перемещения.

Скрытый контент: показать

А еще я внезапно поняла, как же я хочу небольшой уголок хотя бы для каждой парочки, но они вынуждены ютиться на полке, а диорамка по праву принадлежит Рун. Ну что же, представим, что Рунгерд сдает комнату

Ирэн выглядит как девочка-подросток в своей пестрой домашней одежде. А Ден обнимает ее, как обнимают хрупких принцесс, различая за обыденным ворчанием что-то, присущее влюбленным девушкам. И магесса, несмотря на свой вспыльчивый характер, эти обьятия принимает.



Так они встречают раннее утро:




Ирэн и ее единственная, но верная подруга еще со времен "их" Семьи. Прибытия пары Камилла пропустить не могла, и теперь они вдвоем вспоминают. Жалко Семью. Жалко время и силы, жалко себя, доверившихся. Жалко долгие вечера, когда маги либо дремлят, либо лени переговариваются, а вампиресса заплетает косы своей Госпоже, с обожанием заглядывая в ее изумрудные глаза. Но Ханако ушла, и неясно, где она. Синевласая магесса качает головой, и говорит, что возможно, это и к лучшему. Камилла длинно вздыхает, неумело пытаясь скрыть слезу. Она все еще брошенная Слуга, так преданно любившая свою Госпожу. А Хани ушла, не объяснив ничего, использовав вампирессу. Просто ушла, забрав свои вещи и свой искренний, детский смех.

- Я вообще любила, как она смеется.

- Да что вспоминать-то уже?

Камилла кивает - да, зачем вспоминать то, что значения уже не имеет. Она слабо пожимает руку Дена, тепло улыбаясь и сетуя на долгую разлуку. Молодой маг, побывший в Семье совсем недолго еще не понимает, почему вампиресса выглядит такой подавленной. Но время идет, и вечер продолжается.

Скрытый контент: показать

А это единственный кадр Камиллы и Дженны. Да, Дженна тоже там была, да, ее зовут Дженна, а правом называть милым "Джемма" обладает только Камилла.

[Miss Dior]

После фото Ирэн и Дена,я закрыла глаза и вспомнила прикосновения любимого человека
А Джен очень идет это белое платье (или это блуза)

[Night_Rain]

После фото Ирэн и Дена,я закрыла глаза и вспомнила прикосновения любимого человека
А Джен очень идет это белое платье (или это блуза)

Ну, это же замечательно

Джен вообще краавица)

[Miss Dior]

Джен вообще краавица)

Это точно!

[Night_Rain]

В беззвездную ночь, черную, как пятно чернил на белоснежном платье, они проводят ритуал. Женщина-ведунья с платком на голове и глазами хищной птицы раскладывает хирургические инструменты. Они поблескивают, как загадочные артефакты, а камень, на котором лежит вампиресса, неприятно холодный. К губам подносят стакан с терпким зельем, чей привкус надолго запомнится позже. Камилла смотрит в темное небо, стараясь не думать о последующей боли. Ей очень, очень трудно решиться. Фиолетовая радужка наливается каре-золотистым. Истинное зрение разрезает темноту, дает возможность увидеть самые незаметные детали. Ведунья со скучающим видом поправляет выбившуюся прядь волос с вплетенным в нее перышком. Маленькая Ханако подрагивает от пробирающего холода и кутается в плащик.



- Ну же, - шепчет Госпожа с трогательно-умоляющим выражением лица. Ее маленькие руки сжаты в кулачки. Камилла знает этот жест - он выражает недовольство. Слуга покорно принимает истинный вид, слыша одобрительное хмыканье ведуньи. Вампиресса чувствует себя незащищенной, будучи такой уязвимой, обнаженной в своей истинной ипостаси. Ее запястья и щиколотки мигом оплетают веревки. Чужие руки касаются спины, ощупывая большие перепончатые крылья, почти как у летучих мышей. Их-то и не должно быть, чтобы привести Рунгерд в реальный мир. Зачем это - неясно. Почему Хани согласилась - тоже непонятно. Что дальше будет - об этом и думать не хочется. С Рун они никогда не были особенно близки, и хотя Камилла прекрано помнит обо всех заслугах зеленоглазой девушки, ей страшно. Спину холодит прикосновением острый нож. А дальше вампиресса тонет в мареве боли.



Скоро все кончено. Женщина занята тем, что раньше было частью Камиллы. Все еще слышен хруст костей и треск рвущихся тканей. Все еще звенит в ушах собственный отчаянный вскрик. На спине теперь шрамы, как у падших ангелов. Кровь на них подсыхает - регенерация. Истинная ипостась теперь будет обычным обликом - у Камиллы в глазах первородная золотая ярость, алый кармин на губах. Она - опасная вампиресса, когда-то роковая женщина, жаждущая крови своих ухажеров. Но величия лишает отсутствие крыльев.



Почему-то сейчас ей вспоминается родная Франция. Париж, опьяняющий весельем, французская речь, подобная журчанию родника, пестрота нарядов модниц. Вампирессе хочется пройтись по знакомым улицам, вновь услышать милую сердцу песню, станцевать забытые пляски, но нельзя. Все, что было, хранится в воспоминаниях Камиллы подобно засушенной розе в альбоме. Бесконечно прекрасный цветок, но увы, с иссохшими лепестками. Сейчас все совершенно по-другому, и не стоит утопать в прошлом.



Ханако подходит ближе, кладет ладонь на ссутулившуюся спину, и шепчет на ухо:



- Мы с тобой еще полетаем.

...

На следующее утро Камилла с трудом открывает глаза и охает: простынь, одеяло, подушка - все испрещено следами крови. Спина выпачкана в алом, присохшая кровь и на руках, и на лице. Ослабевшее тело не желает слушаться, ноги будто ватные стали. Голова кружится, десна над клыками наливаются болью - организм вампирессы требует крови и побольше. Слуга зовет Ханако раз, другой. Ее крики становятся громкими, истеричными - она догадывается. Камилла встает, держась на ногах одним только усилием воли, и подходит к трюмо. На белом листке бумаги аккуратные иероглифы "Я больше не приду, прощай. Если захочешь уехать, скажи Рунгерд - сейчас она дома". На слабеющих ногах вампиресса опускается на пол. Слезы текут из теряющих зрение с каждой секундой глаз, в подрагивающих руках прощальная записка от Хани.

Почему она ушла?


Почему Рунгерд выжила?


Почему я так страдаю?

Почему?

[Miss Dior]

Мурашки по коже пробежали,просто изумительно написано ,только вот я не поняла кто больше не придет ?

[Night_Rain]

Мурашки по коже пробежали,просто изумительно написано ,только вот я не поняла кто больше не придет ?

Спасибо. Не придет уже никогда Ханако

[Miss Dior]

Я надеюсь ,что это только по истории ? И с Хани всё в порядке.

[Night_Rain]

Я надеюсь ,что это только по истории ? И с Хани всё в порядке.

Да, с Хани все вполне прекрасно)

[Night_Rain]

Джемма встречает весну. Или весна встречает Дженну, запоздало, но щедро одаривая цветами. Весна захватила свои владения, причем не только природу, но и оба полушария мозга

Это была попытка сшить платье для куклы. Очередная попытка,увенчавшаяся подобием успеха. Платье все-таки есть, хотя в нем все далеко неидеально. Вот так куклы вынуждены носить плоды моего косорукого творчества

Это Джемма в саду. Что может быть милее Джен и цветов? Только много фотографий Джеммы в цветах!

Скрытый контент: показать

А это Флаттершай и Сумеречная Искорка, которые теперь живут со мной

[Miss Dior]

Класс!!
Пони милейшие создания.

[Night_Rain]

Класс!!
Пони милейшие создания.

Спасибо Теперь с нами живут еще Эпплджек и Пинки Пай

[Miss Dior]

Круто,поздравляю!

[Night_Rain]

Ирэн в очередной раз доказывает, что в мое любимое небо можно окунаться с головой.

А это небольшой отрывок из моего творчества, имхо, сюда замечательно подходит.

Небо сегодня такое ослепительно-синее, что я хочу выкроить кусочек для себя, а ты усмехаешься, говоришь, что скоро смогу притронуться к пылающей голубизне прямо ладонями. Мы стоим на парапете, на самом краю, и камень горит под подошвами моих босоножек. Воздух тут, на возвышении смотровой площадки, обжигающе свежий, а внизу он душил меня пылью и шумом. Внизу слишком много людей, чтобы быть неравнодушным к каждому. Внизу можно кричать, но никто услышит. Можно биться, как рыба, выброшенная на берег, и все равно умереть, потому что никто не заметит.

Мы падаем вниз. Падаем, даже когда идем вперед. Мы ныряли осенью в полусладкое отчаяние как в золотистый сироп. Мы бросались в сентябрь как в пахнущую корицей кучу листьев. Мы падали зимой, когда подскальзывались на льду, и нас затаптывали в снег, утрамбовывали тяжелыми ботинками, мешали с чистотой снежинок. Весна нас бесперестанно сбивала с ног авитаминозом и бумажками, занявшими все свободное пространство. Мы падали, падали, как бумажные самолетики на соседскую клумбу, как кленовые листья на землю, как люди с последних этажей однотипных домов. Мы падали вниз, мы проваливались в пропасть каждый день, каждый час, каждую секунду.

Я едва дождалась лета. Солнце меня не любит. Не придает какой-то особенной красоты, не добавляет здоровья. Наоборот, обещает сжечь дотла медленно, по каплям своим убийственным ультрафиолетом. Лучи вытравливают из меня цвет, заставляя тускнеть и блекнуть, сливаться с испепеленным до белого краем небес. Город тоже не любит меня. Я едва сумела заставить себя посмотреть на высокомерные офисные высотки, плавящиеся в лете. Я едва смогла не изорвать в клочья приговор, данный при рождении "ты будешь здесь жить". Я едва могу смотреть напрямую в издевательские усмешки высоких-высоких башен, которым уж точно нечего бояться высоты.



Я вот боюсь. Не высоты, а скорее, ее двойного дна, подтекста, неразберихи в чувствах. Мне и страшно, и дико стоять на самом краю, не держась ни за что, и одновременно весело, до смеха, истерического, но искреннего. Ты стоишь рядом, в ярком сарафане, с браслетами на запястьях, загорелая, услыбающаяся, само спокойствие. А я, выцветшая твоя тень, вычерченная синим, только синим, чтобы самой походить на недостижимое небо, чтобы сродниться с ним, чувствовать дыхание облаков, пока меня не расплавило в желе горячее солнце, все равно дрожу. Хотя именно я предложила прийти сюда в солнечный день, чтобы показать, как можем упасть.

Чтобы на набережной внизу собрались люди, пестрые точки, безразличные к нам доселе, не выделяющие из толпы, а сейчас наблюдали бы с замиранием сердца. Чтобы остановился непрерывный поток автомобилей. Чтобы река перестала нести свои волны вслед за ветром. Чтобы мир замер, глядя на нас. Чтобы можно было сорвать поднадоевшую кольчугу, и отшвырнуть в сторону все оружие, и остаться беззащитной, хоть и вывернутой иголками наружу личностью.

У тебя есть родственники, братья и сестры, и друзья, и знакомые, случайные и не очень. Они тянут к тебя десятки рук, оплетают обещаниями и обетами, обламывая крылья, насильно притягивая к земле. У меня родных немного, но действительно родных, хоть и не по крови. У меня есть книги в обнадеживающе твердых обложках и с затертыми страницами. Есть песни, знакомые до последнего звука, заученные до последнего слова. У меня есть ты, смелая, у тебя есть я, сумасшедшая, и сегодня я привела нас сюда, чтобы упасть.


Я боюсь высоты. Я боюсь свободы, спрятанной за ней. Я боюсь делать выбор вне зависимости от каких-либо факторов. Я боюсь дышать полной грудью. Я боюсь переступать через запреты. Я боюсь рвать нити, кое-как удерживающие меня в тонущем в солнце городе. Я боюсь и стремлюсь покончить со страхом поскорее. У меня кружится голова и куда-то пропадает дыхание, когда я нервно сжимаю твою руку.

- Мне страшно.
- Смейся.
- Мне страшно.
- Так прыгни.

Мы падаем. Мы летим лицом к небу. Лицом к полетам, космосу и птицам. К синеве, к которой я тянусь кончиками пальцев - мои ногти выкрашены в синий. Мы падаем спиной к толпе зевак, к равнодушному городу, к ухоженным клумбам. Мы падаем, расставив руки, как птицы, а волосы треплет ветер. Мы падаем. Мы падаем. Мы падаем...

Вверх?...

[Night_Rain]

Всего пару слов о рыжей-лисе-Арье-которую-я-немного-поняла.

Арья - рыжая до костей. Арья - далекий сполох пламени. Арья - светлая до безнадежности.

Арья ищет. Ищет свое место в этом маленьком кукольном царстве, где все тесно взаимосвязаны и переплетены между соой родственными, любовными, а то и враждебными связями. Арья здесь чужая, но отчаянно хочет стать своей.

Арья болтает с Кэт Малней на заднем дворе пансиона. Арья ведет неспешные беседы с Камиллой Лафлер и меняет ей испрещенные кровью повязки. Арья умоляет Джемму не бояться странноватой вампирессы. Арья стучит в дверь квартиры Ирэн и Дена, играет с младенцем Ники и Дика, выбирает игрушки для Полли, покупает дорогой чай по просьбе Касуми, заходит в гости в отдаленный уголок Бразилии к Бритни.

Арья ищет. Ищет ключики к каждому кукложителю. Арья очень старается и... находит.

Арья хочет заботиться о каждом. В ней живет чувство вины. Неискореняемое, всепоглощающее чувство. Дети в Африке умирают из-за Арьи. Терракты и землетрясения происходят только по Арьиной вине. Появляются все новые могилы только из-за ее нерасторопности. Арья не может быть везде и всегда, но хотя бы то, что принадлежит ей, Арья хочет сберечь.

[Miss Dior]

Отрывок просто сногсшибательный,мне понравился.Арья красивая,только я не поняла почему из-за неё умирают дети,или это какой-то символ.

[Mother and I]

Арья - яркая девушка, но очень много берет на себя. Невыполнимого, от нее не зависящего... С таким грузом вины на душе тяжело существовать (я намеренно не говорю - жить).

[Night_Rain]

Отрывок просто сногсшибательный,мне понравился.Арья красивая,только я не поняла почему из-за неё умирают дети,или это какой-то символ.

Ух, спасибо. На самом деле, это один из стареньких драбблов, мне показалось, очень подходит к фотографиям.

Да, это символ, указывающий на извечное чувство вины, которое Арья испытывает. Наверное, именно поэтому она хочет быть старшей сестрой каждой из моих девушек

[Night_Rain]

Арья - яркая девушка, но очень много берет на себя. Невыполнимого, от нее не зависящего... С таким грузом вины на душе тяжело существовать (я намеренно не говорю - жить).

Да, Арья именно такова. Еще один персонаж со сломанной душой. Арья хочет сберечь хотя бы то, что есть любой ценой. И порой ее забота становится слишком навязчивой. Я хочу найти ей пару, еще кого-то, кого бы Арья оберегала от всего мира и сделала бы смыслом своего существования

[Night_Rain]

Доброго времени суток!

Скрытый контент: показать

В этом году я пытаюсь закончить девятый класс и сдать ДПА. В понедельник первый экзамен. Математика, с которой у меня сложные взаимоотношения. Пролшу пожелать мне удачи.

Каждый раз, как на город опускаются предвечерние сумерки, мне становится страшно. В больнице(все-таки больнице) неимоверно тихо. Мой доктор ушел. Пациенты заперты по палатам. Клюет носом на своем посту дежурная медсестра. Когда в помещении устанавливается глубокая, вдумчивая тишина, стены начинают говорить. Голосами матери, отца, Памелы, Бонни, Вивьен, Леона, Клода, Дианы... Их вскрики, и реплики, и слова, и и фразы - все сливается в хор. Их голоса опутывают меня, как паутина. Пустоту стен невозможно заполнить только картинками да надписями. Пустота уже где-то во мне. Последнее время хор говорит только одно слово. Только одно имя. Агата.



Я сижу на кровати, рассматривая свои руки, которые отчего-то дрожат. Мне кажется, дело в препаратах, в разноцветных таблеточках, которые не смогли меня убить. Наверное, дело в Джоше, моем лечащем враче и его методиках, которые не помогают. Дело в стопках пыльных тетрадей на полках моего шкафа. Дело в вине в глубине глаз Касуми. Она как будто извиняется каждый раз, как я смотрю ей прямо в глаза. По моей спине проходит дрожь, когда я слышу шаги. И я боюсь.

- Ну, привет, - произносит кто-то. Голос кажется знакомым, слова - влитыми в сердце. Я ее знаю. Позади меня стоит Агата.



Агата носит только белую одежду. Она утверждает, что белый - цвет ее чистоты и моего безумия. Чистого, прозрачного, белого безумия. Без малейшей примеси хоть какого-то здравого смысла. Агата говорит, что она еще одно порождение моего разума и только. Что видеть и слышать ее могу только я. Что таблетки возымели неправильный эффект, что доктор Джош совершенно халатный специалист. Агата садится напротив. На ее шее, поверх татуировок - замысловатого рисунка из цветов и лепестков висит ключ.

- Откуда он?

- Не знаю.

- Зачем ты тут?

- Понятия не имею.

- Мне кажется, ты моя сестра, - выдаю я, рассматривая лицо Агаты под светом лампы, ее глаза темно-зеленого цвета. Мне кажется, она была со мной всегда. И этот тихий разговор в палате - только один из милионнов. Мне кажется, мы делим дыхание на двоих. Она - самый родной мой персонаж.

Услышав меня, девушка вздрагивает. Я рассматриваю ее руки. На ее запястье повязка, я знаю, что Агата ее никогда не снимает - там уродливый шрам. Другие шрамы она прячет глубоко в душе. Я смотрю на облупившийся черный лак на ногтях Агаты, когда она говорит, длинно вздохнув:

- Ты совсем псих. И еще это... Курить прекращай. В больнице все же находимся.



Мы смеемся. Мне кажется, с Агатой мы подружимся.

[Miss Dior]

Поздравляю с новенькой!
Агата чудесная.

[Night_Rain]

Поздравляю с новенькой!
Агата чудесная.

Багодарю)

[Night_Rain]

Скрытый контент: показать

Два экзамена сданы - самое время заняться ерундой.

Просто оставлю это здесь как памятку. Девяносто девять существительных, которые можно развить в темы и в небольшие рассказики. Если будет желание, напишите в комментарии одно из существительных. Обязательное условие: укажите персонажа, о котором я постараюсь написать рассказ.

word(слово)
time(время)
number(число)
way(путь)
people(люди)
day(день)
poison(яд)
part(часть)
water(вода)
place(место)
sound(звук)
thing(вещь)
year(год)
name(имя)
man(мужчина)
line(линия)
boy(мальчик)
end(конец)
form(очертание)
hand(рука)
land(земля)
envy(зависть)
picture(картинка)
air(воздух)
animal(животное)
house(дом)
point(указание)
page(страница)
letter(письмо)
mother(мать)
father(отец)
world(мир)
night(ночь)
city(город)
order(порядок)
eye(глаз)
face(лицо)
country(страна)
door(дверь)
love(любовь)
hate(ненависть)
tea(чай)
head(голова)
light(свет)
life(жизнь)
plant(растение)
tree(дерево)
side(сторона)
sun(солнце)
sea(море)
case(доводы)
children (дети)
condition (условие)
hour(час)
problem (проблемы)
school (школа)
size(размер)
top (вершина)
thought(мысль)
power (сила)
truth (правда)
sinceritу(искренность)
room(комната)
step(шаг)
book(книга)
car(машина)
family(семья)
gait(походка)
paper(бумага)
river(река)
company(компания)
child(ребенок)
week(неделя)
weаk(слабость)
rain(дождь)
friend(друг)
centre(середина)
experiencе(опыт)
idea(идея)
matter(материал)
mind(разум)
servant(слуга)
question(вопрос)
action(действие)
body(тело)
minute(минута)
rock(камень)
plan(план)
port(проход)
field(поле)
list(список)
morning(утро)
office(служба)
table(стол)
age(возраст)
bed(кровать)
business(дело)
figure(цифра)
girl(девочка)
money(деньги)

[Mother and I]

Больничные истории обладают особой притягательностью.
Агата интригует, поэтому как персонаж она, а слово - case (доводы) .

[Night_Rain]

Mother and I, спасибо за слово. Я правда старалась.

Темнеет. Вечер скрадывает, подстраивает под себя цвета и делает тише шаги. Наступает чернильно-черная ночь, непроглядная, таинственная и очень опасная. Агата не боится темноты, будучи одной из ее порождений. Она так же черна, как не старалась бы скрывать это белоснежной одеждой. Агата черная, как кошка, приносящая неудаосящая неудачи, как цифра "13" на выпавшем в лотерею билетике, черная, как тень самой Рун. Даже душа у нее далеко не светла. Девушка не хочет знать, сколько в ней темноты. Агата уверена только в том, что у нее есть Рун, и что ее надо защитить.

- Ложись ко мне, - предлагает Рунгерд, приподнявшись и вглядываясь обеспокоенно в темноту.

- Что? - со смешком переспрашивает Агата, замерев у входной двери белым силуэтом.

- Я говорю, ложись ко мне. Я не смогу уснуть. Мне снятся чудовища.

- А разве я не самое страшное твое чудовище?

- Ты - моя сестра.

Агата как-то особенно ломко смеется, по привычке проводя рукой по щеке, словно пытаясь убрать упавшие пряди. Иной раз Рунгерд говорит так удивительно правдиво, так убедительно заглядывает в глаза точно такого же зеленого цвета, так трогательно шепчет откровения, что Агате действительно хочется верить, что они друг другу не чужие. Но она - только лишь порождение чужого разума, чей-то бред, который стал реальностью, не более того. Агате кажется, что она особенна, раз так похожа на свою хозяйку. Агата думает, что дейтсвительно хочет испытывать что-то похожее на теплые сестринские чувства, и главное, всегда быть рядом с зеленоглазой девушкой. Агата думает о том, как защищала бы ее, хоть бы и прикрывая своим телом. Агата отлично понимает, что все, что сказала Рунгерд - только ее странные выдумки.

- Ты совсем-совсем больна, - говорит темноволосая девушка обреченно, но присаживается на край жесткого матраса. Агата скидывает белые кеды на пол и ложится.

- Давай скорее, - радостно смеется Рун, щелкая выключателем. Сегодня ей впервые за долгие дни будет не так одиноко на больничной постели. Сегодня стены прекратят шептать. Сегодня Рунгерд думает, что это очень неплохо - жить.

- Ненормальная, - шипит Агата, устраиваясь поудобнее. Несколько минут девушки возятся и ворчат друг на друга в попытке справедливо поделить одеяло. Потом наступает тишина. Тянется удивительно долгая, чернильно-черная ночь. Два часа ночи. Рунгерд лежит на боку, повернувшись к "сестричке" спиной. Считает звезды, смотрит в потолок и пытается изгнать такие ужасные, тяжелые мысли. В последние дни ей кажется, что что-то окончательно пошло не так. Писать хочется до странной дрожи по телу, но нельзя. Доктор молчит, а глаза его смешливо сощурены за стеклами очков. Касуми давно не приходит, утонув в рутине будней. Рунгерд ее не винит, но на душе почему-то тоскливо. Агате тоже, кажется, не спится. Она часто вздыхает и ворочается с боку на бок. Рун вдруг оборачивается к ней и говорит:

- Обними меня.

Агата надеется, что ослышалась.

- Обними, - повторяет Рунгерд.

И девушка послушно обнимает, позволив своему черному сердцу ненадолго оттаять. Они лежат, переплетясь друг с другом, сжав чужие ладони в своих, глядя глаза в глаза. Как самые настоящие сестры. По щеке Агаты катится слеза, Рун плачет навзрыд, сжав кончики пальцев девушки напротив.

- Я так... Я так истосковалась, - шепчет она.

- Мне так надоело постоянно быть изолированной от всех, чувствовать себя чужой, ненужной и брошенной. Кто виноват в том, что стена между мной и миром оказалась плотнее, чем думали? Кто виноват, а, сестренка?

Агата отвечает, утирая слезы рукой:

- Я тебе не сестра...

- Нет. Ты близка мне.

- Ты меня просто выдумала, как и всех остальных.

- Ты моя сестра.

- Я хотела бы ей быть, но меня нет на самом деле. Я - твоя болезнь. У меня нет души, пойми!

- Прекрати меня разубеждать. Ты моя сестра.

Рун повторяет последнюю фразу пока не успокаивается, и не затихает, уснув. Агата накрывает спящую девушку покрывалом, долго смотрит на дрожащие тени от ресниц на щеках Рунгерд. "Ты моя сестра" все еще звенит в ушах, задевая струны души, заставляя этот инструмент издавать абсолютно новые звуки. Агате больно.

- Меня зовут Агата и меня на самом деле не существует. Меня выдумали. Я тебе не сестра. Я не смогу быть рядом, я не смогу помочь, если ты вдруг прекратишь в меня верить. Я не жива. Ты придумала меня от тоски и скуки. Это всего лишь твои глупые мысли, - отчетливо проговаривает девушка.

Рунгерд спит, не слыша чужих слов, что в любой другой момент проходились бы ножами по сердцу. Девушка мирно спит, игнорируя никому ненужные доводы. Даже стоя в шаге от правды, Рун предпочитает упорно закрывать глаза. Ей хватает собственного персонажа, чтобы на минутку почувствовать себя в безопасности. Рунгерд счастлива.

[Miss Dior]

Замечательно!
Рунгерд friend(друг)

[Night_Rain]

Скрытый контент: показать

Miss Dior, прошу простить, подготовка к экзаменам занимает много времени, но постараюсь написать по твоей заявке как можно быстрее.

По заявке: Касуми, путь.

.....

Касуми не слишком любит небо. За его тонкой пленочкой прячется что-то дикое, беснующееся, сравнимое лишь с первобытным хаосом. Его синева, она отдает чем-то лукавым и злым, как улыбки духов-искусителей. Касуми не понимает тех, кто может часами созерцать небосвод, оставаться перед ним соверешенно беззащитными и открытыми. Она не винит этих беззаботных людей, понимая, что причина совсем в другом, очень личном и спрятанном в потаенном уголочке души. Небо далекое, небо недосягаемое, небо равнодушное. Как и она, та, кого японка возносит до небес. У нее зеленые глаза и подрагивающий, будто от сдерживаемых рыданий, голос.

Касуми всегда нравилась музыка, музыка возносила до тех самых проклятых небес, даря крылья из хрустальных звуков. Когда-то девушка даже пробовала выплескивать свои эмоции в нехитрую мелодию. Но кото оказался прихотливым и капризным, Касу же стала вторым Икаром. Ее, свое личное небо, японка нашла именно из-за музыки. Она просто услышала ее голос среди шума движущейся мимо толпы, выделила для себя и тут же остановилась, точно пораженная громом. Голос Рунгерд, то повышающийся, то вдруг понижающийся почти до шепота, что-то в нем было такое, что заставляло подняться с колен и идти дальше. Девушка с кем-то говорила, спорила, ссорилась даже, а Касу стояла, словно зачарованная, вжимаясь в стену и боясь быть застигнутой. В мелодии того голоса чудились опасные песни Лорелеи, несущие погибель. Касуми знала легенду, но почему-то пошла за Рун.

Это был действительно огромный шаг по направлению к пропасти. Они подружились. Рунгерд говорила обо всем на свете. О книгах с шуршащими желтыми страничками, о стихах, над которыми хочется плакать, о цветах, зовущих и сладких, и снова о книгах. Рун говорила о людях. О своей семье, матери, двоюродных братьях и сестрах, едва знакомых круглолицых прачек из соседних деревень. Рун говорила о других людях, ярких, запоминающихся, и неизменно сломанных, словно скошенных чьей-то безжалостной рукой. У японки всегда была хорошая фантазия. Она видела и их перекошенные рты, и их блестящие азартом глаза, и в тех людей отлично получалось верить. На самом деле, их, конечно, не существовало. Хотя, может, они просто никогда не встречались? Рунгерд говорила, Касуми верила. Время плыло мутной, илистой водицей.

О самой Касу Рунгерд не говорила никогда. Наверное, ей, погруженной в собственные фантазии, было не до этого, а может быть, подруга просто ее не заинтересовала? Японка ее понимала - кому нужна она, с ее скромной серой жизнью, лишенной каких-либо интересных моментов? Рун была рядом, Рун принимала ее дружбу, Рун не стеснялась даже попросить ее о помощи, и этого было достаточно, чтоб поклоняться этой девушке, как божеству. Да, возможно, многое Рунгерд совершала, нисколько не интересуясь мнением подруги, быть может, иной раз она бывала слишком самоуверенна, но разве боги не совершают ошибок? Голос подруги оставался таким же невероятным. Рун говорила, Касуми верила.

Когда Касу впервые увидела чужие выдумки, она даже совсем не удивилась. Бонни сдула прядь волос, упавшую на лицо, и впилась в нее недобрым взглядом. Японка только охватила глазами ладную фигуру Смерти и ладони, сложенные на рукояти косы, а потом подала руку, обронив короткое: "наслышана". И что-то странное мелькнуло в глазах рыжей девушки, осторожно сжавшей пальцы Касуми. Следующей была Памела, смеющаяся и смущаяся собственного смеха. Потом Леон, неожиданно тихий и сосредоточенный, серьезный. Затем Клод, почти мертвый, Вивьен, с пылающим взглядом, Джон, никогда не заглядывающий прямо в глаза, и многие, многие другие. Рунгерд только качала головой и грустно улыбалась. Касуми пыталась не обращать внимание и продолжала верить.

Когда у японки стала часто болеть голова, врачи выписали очередной неутешительный прогноз в медкарточке, а персонажи улыбались ехидно, Касу все еще продолжала верить. Она с ужасом замечала, насколько реальными и осязаемыми становятся плоды чужого разума, но сделать ничего не могла. Девушка стала лишь безвольной жертвой чужого голоса, и теперь смиренно ожидала конца своей истории. В один из осенних вечеров, сырых и беспокойных, Рунгерд меряла шагами комнату, садилась писать, но потом с раздражением отбрасывала в сторону блокнот. Какая-то мысль не покидала ее, и судя по осторожным взглядам, предметом волнений была Касу.

- Ничего, мы справимся, - пообещала Рунгерд. В ее голосе японке послышалась тоскливая песня Орфея.

Касуми верит и не верит своим глазам, когда потолок словно уходит ввысь, а комната становится огромным залом. Здесь мрачно и душно, а по углам прячется паутина и вековая пыль. Из освещения только огромные канделябры, и девушка видит только лишь стол и разложенные на нем ключи. Японка зовет подругу раз, другой, но Рун не приходит, словно растворившись в темноте. По залу свободными странниками гуляют сквозняки, вдали слышны зловещие перешептывания. Волна страха прокатывается по позвоночнику - впервые чужая фантазия настолько яркая и настолько похожая на ночной кошмар. Касуми делает несколько шагов к столу, едва не путаясь в складках платья. Ключи поблескивают под неверным светом. Японка протягивает руку к одному из них, и ключ обжигает, как язык пламени. Касуми пытается подавить полный ужаса крик.

- Смотри, - усмехаются ей прямо с небес, - это теперь твой путь.

Скрытый контент: показать

Может быть, у кого-то еще есть желание оставить заявку?

[Night_Rain]

Здравствуйте. У меня все еще длятся экзамены, впереди самое важное. С заявками пока не успеваю, но оставляйте в комментариях, обязательно выполню.

Причиной этого поста стала Сию. Я перечитывала "Если бы ты знал". И вот отрывок.

«Молодец! Пирожки восхитительные. Научишь?» – «Конечно, Сома! Я тебе с собой тоже дам, много напекла». Она вдруг перестает улыбаться. Мелкими глотками отпивает барбарисовый лимонад. Ее горло дергается по-птичьи, распущенные волосы развевает морской ветер, и они липнут к густо накрашенному рту. «Спасибо. С собой не надо». Я не сразу поняла причину такой категоричности. Пыталась настаивать.

Только под конец вечера она показала в мобильном телефоне фотографию Сию. Худенькой девочки с длинными каштановыми волосами и такой же смуглой кожей, как у мамы. «Сию у меня любит компот из боярышника и фейхоа. В прошлом году аж тридцать банок закрутила. Полпогреба забила, представляешь?»

У Сию целиакия. Это такое заболевание, при котором нарушено пищеварение и многие привычные для других людей продукты вызывают сильнейшее отравление. Например, хлеб, макароны, выпечка. «А она, как назло, обожает мучное! Приходится покупать безглютеновые продукты. Они не только дорого стоят, их еще найти нужно… Мой Альфредо мало зарабатывает.

Ночами выезжает с друзьями в море, глушат рыбу… А я каждое утро просыпаюсь в страхе, ищу мужа. Вдруг с ним что-то случилось и он не вернулся с моря».

В дневное время, пока Сома работает, за Сию присматривает Альфредо. Я предлагаю забирать малышку к себе: «Я не очень лажу с маленькими детьми, если честно. Говорю с ними как со взрослыми, не сюсюкаю. Но уж с пятилетней девочкой я найду общий язык, да и Пако будет с нами». Сома встает, берет сигарету, облокачивается о перила балкона: «Север, а знаешь, чего мне хочется? Упасть в кровать и проспать сто лет, и, когда проснусь, чтобы больше не было ни болезней, ни смертей. Никогда. Ты бы жила в таком мире?»

Я задумчиво разливаю нам лимонад: «Наверное, нет. Болезни и смерть учат нас ценить жизнь. Хотя я и не знаю, почему вариант только один. Вот я люблю жизнь, и мне нравятся люди вокруг. Но не хожу же я по улицам с улыбкой идиота, смахивая пыль с каждого листочка! Получается, с ценностью жизни у меня вообще затык. Сама жизнь часто противоположна словам, сказанным о ней».

Сома кивает, тушит сигарету: «Ну, Север, у тебя еще все впереди. Глядишь и научишься по-идиотски улыбаться».

Мы возвращаемся за столик, сиреневой скатертью на нем поиграл ветер – завернул в затейливый сверток. Пако проснулся и поскуливает у двери. Пора на прогулку. Сома стирает салфеткой алую помаду и достает из сумочки другую, коричневого цвета. Предлагает и мне. «Не мое, спасибо… А я болею, Сома. Неизлечимо. Так что с “впереди” у меня проблемы».

«Север, мы все смертны внезапно. Может, в выигрышном положении как раз тот, кто знает свой срок. Я так часто оказываюсь рядом со смертью, что уже ничего не боюсь. И ты не бойся… Посуду мою я, никаких возражений! А ты сходи выгуляй этого красавца».

Скрытый контент: показать

Сию тут второстепенный персонаж, упоминается лишь несколько раз, но только глянув на нее, я сразу поняла, как зовут новенькую. Она тоже маленькая ранимая девочка, пусть и без страшных болезней. Моя Сию - подделка под Клео. Шарнирная подделка, что стало аргументом к тому, чтобы купить ее. Сию очень легонькая относительно моих МХ,у нее довольно симпатичное личико и ужасная прошивка. В целом, я довольна покупкой

Все знают, что Арья отличается постоянным чувством вины, из-за которого либо ненавидит себя, либо бросается на помощь, и иногда то и другое совершает одновременно. Ни для кого не секрет, что рыжая кормит уличных животных, а в шесть утра хлопает дверью квартиры - благотворительная акция проходит на другом конце города, надо успеть.

Поэтому никто не удивился, когда Арья пришла с хрупенькой девочкой и заявила: "Это Сию. Она будет с нами жить".

Все посмотрели, повздыхали и согласились. Сию родом из восточных стран, но не из Овального города или Желтой деревни. Она из Ирана или Афганистана, где трудно, плохо и страшно. Сию - дочь местной женщины и заезжего репортера. Мать давно не заботилась о дочери, но во время очередных военных действий, Сию бежала. Долго скиталась, пока ее не нашла Арья, и не дала приют. Сию совсем нелюдима. Того и гляди, укусит рыжую благодетельницу.

[Miss Dior]

Хорошо,что теперь у неё есть дом,Арья о ней обязательно позаботится !
Сию очень симпатичная...

[Night_Rain]

Хорошо,что теперь у неё есть дом,Арья о ней обязательно позаботится !
Сию очень симпатичная...

Спасибо) Примечательно еще то, что Сию меньше и хрупче настоящих МХ, это вызывает особое умиление