Половина зимы пролетела так скоро, что Блисс едва ли заметила, как один месяц сменился другим. Дни стали длиннее, и далеко за Шуттеркроном уже поднимались свежие ветры, которые скоро принесут в долину сырость и дожди. Все эти перемены, которые Блисс прежде ждала и отмечала, теперь проходили без ее участия и внимания. Она словно жила в заколдованном мире, упиваясь горечью своей нежданной любви. Блисс только и могла думать об Элиасе, она тосковала, как только они разнимали объятия, и принималась лихорадочно ждать новой краткой встречи, кончавшейся всегда слишком скоро. Молола ли она пшеницу в маленькой ручной мльнице или перестила постели, ходила ли к колодцу за водой, все эти места были отмечены их любовью. Здесь он впервые поцеловал ее, в конюшне они любили друг друга, дрожа от обжигающего холода и страха быть застигнутыми.
Лежа ночью в постели Брюса, Блисс мрачно думала, как изменился бы он в лице, если бы знал, что она вчера еще отдавалась Элиасу и делала это охотно и добровольно! Что близость с ним ей помогают перенести только мысли о возлюбленном! В этих думах Блисс находила горькое удовлетворение, словно так мстила своему обидчику. В иной день она с грустью думала, как сложилась бы ее судьба, если бы Брюс Грэхем не обесчестил ее, возможно, Элиас пришел бы к нему с честным предложением. О, она бы уехала с ним, оставила без сожалений любимый Рат-Кроган и пошла, куда угодно! Но все, что им оставалось теперь — краткие встречи и взгляды во время трапез. Про себя Блисс истово молилась, чтобы Брюс ничего не узнал, иначе он прогонит Элиаса прочь и она никогда больше его не увидит! А, возможно, он выгонит и ее, и это было бы хорошим исходом… Если бы только Брюс Грэхем отпустил ее!..
Блисс не отдавала себе отчета, что перемены в ее сердце наложили отпечаток и на ее облик. Черты ее лица заострились, она побледнела, скулы стали очерчены резче, но под темными ресницами ее большие зеленые глаза сияли неудержимым мягким светом, которые безошибочно выдавал влюбленную и любимую женщину. И тщетно она полагала, что никто в Рат-Крогане не видит того, что уже очевидно.
Да, Брюс стал недружелюбен и малоразговорчив с племянником, но тут разыгралась такая метель, что не было и речи об отъезде. Старожили качали головами и говорили, что давно не помнят такого снега и ветров, Старый Дью предрекал еще большую непогоду, но Блисс только радовалась ей — даже природа казалось в сговоре с влюбленными!
Несколько раз Элиас принимался заговаривать с ней о том, чтобы рассказать обо всем дяде и положиться на его милость. Блисс истово отговаривала его. Она уже неплохо знала Брюса и понимала: он не отпустит ее! Наоборот, его привязанность или похоть к ней только возросли. Все эти долгие зимние вечера небольшая компания много пила вина и развлекалась за столом недвусмысленными разговорами, а потом Блисс и хозяин Рат-Крогана поднимались в спальню и редко ей удавалось отговориться женскими недомоганиями. Блисс поняла: чем больше Элиас оказывает ей внимания, тем сильнее Брюс желает утвердить свою власть над ней. Он не был с ней жесток или нетерпелив, но его ласки Блисс принимала с яростным сопротивлением, сердце ее было полно другим и она все меньше могла скрыть это.
Она представляла, как снедает Элиаса ревность, когда он и их пьяные гости оставались внизу, а она с Брюсом поднимались в спальню. Когда за ними захлопывалась дверь, Элиас не имел больше никаких на нее прав и страдал. Себе Блисс не позволяла предаваться горю, иначе бы не выдержала, словом или взглядом, но дала бы понять, что любит другого и не может больше принадлежать лорду Грэхему!
В самом деле, мысль об этом становилась ей нестерпима, и Блисс после короткой страстной встречи в пустующем крыле дома с Элиасом, не могла заставить себя лечь в постель Брюса. Полуотвернувшись от него, Блисс твердо сказала, что у нее ежемесячные недомогания.
В такие дни он охотно отпускал ее в прежнюю комнату Блисс, и она могла наконец остаться наедине с собственными мыслями, Элиас не смел приходить туда к ней. Ложась спать на узкую девичью кровать, Блисс вдруг застыла, пораженная новой мыслью, заставившей ее похолодеть. Боги милостивые! А ведь уже несколько месяцев, как у нее не идет кровь! Она
зажала рот холодными пальцами, чтобы не закричать. Ее пробрал озноб и едкая горечь подступила к самому горлу. Нет же, она чувствует себя вполне хорошо, лишь изредка ей становится дурно, но это от огня очага и жареного мяса… Широко раскрытыми блестящими глазами Блисс смотрела на комнату, не видя ее. Ребенок… Он казался ей невозможным, нереальным. Ребенок Элиаса, пусть это будет мальчик, темноволосый и зеленоглазый, как и его отец… И внезапно, сраженная другой мыслью, Блисс со стоном рухнула на колени. Она не слишком верила в богов, есть они на небе или нет, но сейчас пламенно взмолилась им. Пусть только это будет дитя ее и Элиаса, не Брюса!
Она провела бессонную ночь, мучаясь мыслями о своем положении. Прежде Блисс казалось, что оно худшее из всех возможных, но теперь она с горечью поняла, что ошибалась. В отчаянии Блисс решила было прибегнуть к помощи трав, заботливо высушенных и разложенных на чердаке. Но при одной мысли, что она осмелится лишить жизни их с Элиасом дитя, болезненно сжималось и холодело сердце. Наверняка, это ребенок Элиаса, плод их тайной и … любви! - твердила себе Блисс. Только тперь она вдруг ясно, как никогда, заметила приметы своего положения. Грудь ее пополнела и ныла, лодыжки отекли, и с лица сошла краска и под глазами залегли темные круги. Блисс ослабила шнуровку на платье, чтобы легче дышалось. Пока еще никто этого не заметит, кроме, может быть, Нессы. Но скоро, скоро… Она похолодела.
Подгоняемая своим страхом и нетерпением, Блисс отыскала после завтрака Элиаса и поманила его в безлюдный коридор.
Когда они оба были надежно скрыты от посторонних глаз, Элиас жадно притянул ее к себе, но Блисс с силой упиралась ладонями ему в грудь, отворачивая лицо от настойчивых поцелуев. Сейчас ей было тоскливо и страшно, и Блисс на миг устало удивилась, как она могла желать этого мужчину, как могла быть такой беспечной, что не думала ни о чем, отдаваясь их страсти! Она бы хотела злится на Элиаса, но слишком устала после бессонной ночи и была слишком напугана.
- Пусти! Элиас! Нам нужно поговорить!
Он послушно опустил руки, и его удивление от ее вскрика, вызвало в Блисс волну нежности. Она ласково взяла его за руку, кусая губы, но слова все не шли.
- Брюс догадался? Он все знает о нас? Он тебе что-то сделал?
Блисс покачала головой, нервно засмеялась, но этот надломленный смех тут же угас.
- Нет же! Он ничего не знает, никто не знает… Я ношу дитя, Элиас!
Если сама Блисс была перепугана, то ей хотелось ощутить рядом спокойствие другого человека, который знает, что делать. Но Ээлиас выглядел не менее обескураженным, чем она сама. Он выпустил ее руку и нахмурился.
- Ты уверена?
Блисс после лихорадочного волнения вновь охватила усталость.
- Конечно, я уверена, с досадой и раздражением ответила она. Она вдруг увидела, что Элиас совсем молод, ненамного старше ее самой,
и наверняка не рад этой их общей беде. Но он быстро совладал с собой.
- Тогда пойдем к дяде сейчас, он обязан согласится на наш брак, теперь…
Блисс едва не плакала, молча качая головой.
- Ты не понимаешь, Элиас, он никогда не отпустит нас, не отпустит меня!
- Разве ты нужна ему теперь, когда отдавалась другому?
В его словах была правда, и все же они больно ранили ее. Блисс закусила губу.
- Этот ребенок может быть и его… Я не знаю наверняка…
Она чувствовала, как Элиаса раздирает ревность, и боль, и злость, они отдавались в ее собственном сердце, заставляя мучится, но Блисс и не хотела облегчения этой боли. Пусть так, она разделит ее с Элиасом, как прежде разделяла страсть.
- Я понимаю, - глухо проговорил он наконец, не глядя на Блисс. Невыплаканные жгучие слезы душили ее, раздирая сердце.
- Тебе придется уехать, - тихо сказала она.
Элиас схватил ее холодные ладони, притянул к себе так, что теперь они стояли лицом друг к другу.
- Я не уеду без тебя, Блисс! Пусть дядя не согласится на наш брак, после всего, что он тебе сделал, он не вправе распоряжаться больше твоей судьбой! Нашей судьбой, любимая! Мы уедет отсюда, далеко, за Перевал… Он нас никогда не найдет, а если найдет, я смогу тебя защитить… И тебя, и нашего ребенка!
Блисс отчаянно хотелось верить в то, что говорил Элиас, но она испытала острую боль, осознав, что навсегда покинет Рат-Кроган. Она в ответ сжала его горячую ладонь, улыбаясь сквозь недавние слезы.
- Я поеду с тобой, любимый мой! Я пойду туда, куда ты меня позовешь. Только не оставляй меня!
Его губы прижались к ее соленым губам, и Блисс порывисто всхлипнула.
- Никогда, - шепнул Элиас, лаская ее грудь под платьем. Блисс с трудом заставила себе отстраниться. О стольком нужно теперь позаботиться: лошади, теплая одежда, еда… Живя постоянно в стенах Рат-Крогана, Блисс смутно представляла, что понадобится им в горах, и как далеко они уедут. Но она не позволила себе горевать. Нужно думать о них с Элиасом и о ребенке.
- Ступай… Нас могут хватиться, а сейчас нельзя давать повод для подозрений… - Она на миг поймала его руку, сжала в безотчетном порыве. Странное чувство, будто тень, накрыло ее, и Блисс задрожала. Улыбаясь ясной мальчишеской улыбкой, Элиас первым вышел в коридор, а Блисс смотрела ему вслед с пронзительной нежностью и тоской, она так его любит и знает, что им не быть вместе… Испугавшись дурных мыслей, Блисс порывисто прижала руки к груди. Через несколько дней их не будет в Рат-Крогане, и начнется наконец ее счастливая жизнь! Она глянула в окно: снег сыпал, не переставая...
В 16 наверное море по колено и все такое...
